|
«Ведь
это даже как бы не люди, И. Бунин
ДОЩЕЧКА ЧЕРЕЗ ЛУЖУ Сказка про Четверг для детей и взрослых В двух действиях
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Лизка. Аглайка-то... На пятый круг пошла, оглашенная!!! А число сегодня, интересно, какое? Петровна (ворчит). Число!.. Какое может быть число ни свет ни заря? (Страшно зевает.) Лизка. Опять чотьверг, что ли? Петровна. Ну. Лизка (тоже начинает ворчать). Третий день ведёт себя как ненормальная! Я вот что не понимаю: вчера был четверг, позавчера четверг, и сегодня, как нарочно, снова он!.. Свихнуться же от этого можно! (После молчания.) Пусти диктора, Петровна?.. Петровна. Отстань. Лизка. Число хотя бы узнаем. Петровна. Лень. Потом. Лизка. Тоска-а-а!!! Петровна. Думаешь, в городе мы кому-то шибко нужны? Книжек про нас теперь никто не читает, да, пожалуй, что уже и не пишет. В ходу мультики нерусские сплошняком. Опять с цыганами ходить, людей обманывать? Лизка. Жуть! Петровна. Словом — «second hand», — как говорят теперь про таких, как мы. Тёмное прошлое Родины. Отстой. Да... Терпи, Лизка! Что-нибудь придумаем! Лизка. А помнишь, мы в сказке на театре играли? Все думали, что мы роли разучили, а мы... (Прыскает в кулак.) Цветы как настоящим актрисам дарили!.. Говорят, в городе колдовство опять в моду входит. Лёгким таким фасончиком... Навроде флёра!.. (Под взглядом Петровны осекается. И вдруг взвивается.) А тут мы скоро совсем в бомжих превратимся! Аглайка вон – уже умом тронулась! Петровна. Тихо ты. Сюда идёт! Лизка (хлопотливым шепотком). Слушай, слушай, Петровна... А вдруг это она новую роль репетирует, а?
Аглая. Число сегодня какое? Петровна и Лизка (пожимают плечами в том смысле, что с этим абсолютно ничего поделать нельзя.) Чотьверг! Аглая. Тьфу ты! Опять? (Пытается пройти в корпус.) Лизка (загораживает ей дорогу). Ты куда? Аглая. Нужно! Лизка. Зачем? Аглая. Нужно, и всё. Отстань! Лизка. Не пущу, пока не скажешь! Аглая. Что? Лизка. Чего ты по стадиону скачешь? Аглая. А что мне ещё остаётся делать? (Опять пытается протиснуться в корпус.) Петровна. Смотри, Аглая, злого диктора пущу, из международных новостей! Будешь знать, как шастать по утрам, спать не давать! (Зевает, ждёт.) Ну? Аглая. Я вас, что ли, будила? Сами третий четверг не спите. Чего? Петровна (опять зевнув). В самом деле! (С вопросом смотрит на Лизку.) Лизка (напоминает ей). Так интересно ж ведь! Зачем она по стадиону прыгает?! Аглая. Я-то? Я это!.. Петровна. Что? Аглая (не зная, что ответить, вращает глазами). Фу-у!.. Лизка. Умом, что ли, тронулась? Аглая (неожиданно). Да! (После паузы.) Пустите теперь в корпус?..
Лизка. Чем себя занять? Чем утешиться? Мрак! Петровна. Чапай на залив, корми восьминоса, думай о жизни. Покой, красота! Лизка. А чего о ней думать-то? Тьфу! Я вот тут даже выписала: «ключ к постижению основных проблем современности... (читает по складам) ...вусво-ени-ивсем-ипи-оне-рами-уче-ниямар-ксаэн-гель-сале-нина!..» (Прислушавшись к тому, какой отклик родили в ней эти слова: «ниямар», «ксаэн» и, особенно, «сале-нина».) Хоть бы русскую бумажку какую-нибудь почитать! О душе! Я, Петровна, пожалуй, всё-таки это... того. Чего мы тут? А интересно мне вот что: знаешь, лежит, бывает, к примеру, на улице такая дощечка через лужу, чтобы все по ней ходили... Кто её положил? Сколько себя помню — ни разу этого не делала. И ни разу не видела, чтобы кто-то клал. Но всегда она где нужно лежит! Вспоминаешь? Маленькая такая, грязненькая, набухшая водой досточка, на двух камушках. Почти не шатается! (Встаёт.) Петровна. Досточка-на-камушках! Экое сварила! Погоди... Лизка. Да чего годить-то? (Зевнув так же страшно, как и Петровна, и сама этого испугавшись.) Ой! Вот видишь? А ещё я думаю... Петровна. Что? Лизка. Найти бы того, кто это делает, спросить его: для кого он?.. (Неожиданно всхлипывает.) Петровна. Ты мне вот что!.. Ты чувствам воли не давай! Сокращай их! Перебарывай! Ну! А не то ведь я тоже могу!.. Про то, как богатырушка мой ой, да сгинул!.. (Спохватывается, резко меняет тон.) Разбредёмся — по отдельности окончательно пропадём!
Лизка. Куда собралась? Аглая. По цветы. Чего вы на меня уставились? Лизка. Приоделась... Кому тут на тебя смотреть? Аглая (вдруг взрывается). Например, это моя тайна! Лизка (взвиваясь). Какая может быть тайна от родных сестёр? (Неожиданно хватает Аглаю.) Петровна, пускай злого диктора! Аглая (пугается, кричит). Нет!!! (Кидает корзинку.) Скажу, скажу, ладно... (Неожиданно.) Я замуж выхожу! Петровна. Ты?!! Лизка. Это за кого ещё? Аглая. Должно быть, за одного мущщину. Петровна. За которого именно? Аглая. Сама ещё толком не знаю. Лизка (Петровне, растерянно). Такое разве бывает?
Аглая. Третьего дня стрела мне ночью в светёлку влетела! Лизка. Какая ещё стрела? Петровна (недоверчиво). Рассказывай! Аглая. А должно быть, волшебная. Ну, уж что калёная — это верняк. (После того как Петровна посылает ей осуждающий взгляд.) Из тех, что добры молодцы во все стороны пуляют. А я в таком виде!.. Почти как бомжиха! Теперь в моде бодибилдинг!! Петровна (тихо). Какой такой «бо... дебилдинг»? Лизка (одновременно с Петровной, тихо и вкрадчиво). Какие такие «добры молодцы»?
Аглая. Да те, что в сказках по всему свету рыщут! Пустите в лес! (Вырывается, поднимает корзинку.) Лизка. В светёлку, говоришь, залетела? Аглая. Ну, в палату. Лизка. Покажь её нам?.. Тогда и иди! Аглая. Чего это вдруг? Не дам! Петровна. Хм... Слушай... А может, это... и не стрела вовсе? Аглая. Стрела, стрела. Мне ли не знать! Петровна. А может... и не к тебе этот мущщина стрелял? Аглая. Это как? Петровна. Да так. Моя палата ведь рядом с твоей!.. Лизка. И моя рядом! С другой стороны! Петровна. Вполне мущщина мог промахнуться! Аглая. Не смеши! Лизка. Со мной теперь мущщины тоже очень даже знакомятся. О-го-го! (Тихо.) Это не честно! Аглая. Нет, честно. Может, я ему больше нравлюсь?.. Лизка. Кто? Ты? Ха!.. (После молчания.) Я тебе, Аглая, на это, пожалуй, вот что скажу... Аглая (быстро). Ничего не хочу слышать! (После паузы.) Ну? Что? Петровна (неожиданно). Это покушение! Лизка (хватается за сердце). Ой! Петровна. Да не на тебя, Лизка! Ты-то что? (Аглае.) Помнишь, что намедни злой диктор сказывал? Аглая. Покушение? Ах, покушение... (Закусив губу.) Ну что ж... (Со слезами на глазах.) Коли так... Ладно. Пусть будет покушение! (Спускается с крыльца.) Всё равно! (Идёт куда-то в сторону наискосок нетвёрдой походкой с корзинкой в руках.)
(Оборачиваясь.) Вы это что, а?
(Строго.) Слышите? Эй! (И вдруг улыбается.) Отражать будем вместе, что ли? (Заметно колеблется.) Ну да, так я вам и поверила! Всё одно потом снова разругаемся!
(Глаза её мгновенно просыхают.) Погодите! Я с вами! Лизка!.. Петровна!.. Там турник совершенно расшатался! (Кидает корзинку, сбрасывает мешающее ей платье и летит следом.)
Картина вторая
Лизка. А стрела большая? Аглая (огрызается). Большая, большая! Лизка. Такая или вот такая? Аглая. Вот такая! Лизка (закусив губу). Эх!.. Ты, Аглая, жди, жди, мы ведь тебе совершенно не мешаем. Ну и мы с Петровной тоже, конечно, немного пождём. Вдруг и нам что-нибудь?.. Петровна. В самом деле! Аглая. Тише вы! (Прислушивается к чему-то.) А когда они обычно налетают, Петровна? Петровна (очнувшись, испуганно). Чего? Кто? Ты о чём?!! Аглая. Ну, когда они обычно приходят покушаться? До обеда или же, напротив, сразу после него? Лизка (мечтательно, нарушив растерянное молчание Петровны). Зеркало бы сюда!.. Петровна. Дожили! Уже простого зеркала сотворить не можете! А скоро, видать, и совсем!.. Аглая. Что? Петровна. Да исчезнете к чёрту! И из памяти выветритесь. Как и не были никогда! Не смущали мир вымыслом! Не кружили мечтой! От пионерчиков что осталось? Лизка. Барабанные палочки! Аглая (перечисляет). Четырнадцать простыней, дюжина подушек, удочки, тапочки, утюги... Песни остались! (Неожиданно громко запевает, ждёт ответа, прислушиваясь.) Петровна (значительно переглянувшись с Лизкой). А с вас и этого не будет! Вон, третьего дня... Лизка (тонко). В чотьверг? Петровна. В четверг, в четверг, родимый... Просыпаюсь утром — нет руки! Аглая. Как это? Петровна. Запросто! Лизка. Напрочь, что ли? Петровна. Снесло, как не было! (Демонстрирует волшебное исчезновение руки.) Причём, что интересно, правой не стало. Не левой, а именно другой! Ну, руку-то, положим, я всегда на место вернуть смогу... (Возвращает руку на место.) А вот насчёт вас не знаю. Не уверена! Истаете, как дикторы! Лизка. То есть что?.. Этого... Этого... Этого... Ничего не будет, что ли? Совсем? Петровна. Начисто! Аглая. Давай, Лизка, творить зеркало?! Лизка. Погоди. А как они все сразу исчезли, пионерчики-то бедные эти? Петровна. Да я уже раз десять тебе эту историю сказывала! Лизка. А ты ещё и в одиннадцатый скажи. Трудно тебе, что ли? Послушать хочется. Делать-то больше что? Ты ведь хорошо сказываешь, жалостно, страшно так! Петровна. Ну, слушай, Лизка... Ты тогда фольклорным гриппом хворала, с пионерчиками лежала в лизарете... Лизка. Ну, это я и сама помню! Петровна. А раз помнишь, то должна знать, что мы не как-нибудь, а однажды в пору нелюбви, в скучные бесприютные времена, увязались втроём с бригадой сказочных артистов в этот лагерь. Да так тут и остались. Поварихами служили, в моечной-прачечной... (Будто готовясь к какому-то интервью.) К вожатству, правда, нас не подпускали по причине идеологической. Что делали в пионерчиковом лагере? Да жили! Причём превесело так!! А почему остались, когда те вдруг исчезли? И куда исчезли? Тут уже целая история стряслась... Как-то проснулись утром — нет пионерчиков! Ещё вчера вечером были — полнёхонек лагерь, шумели, как полоумные, по кроватям прыгали — тихий ужас! А утром глядь — нет никого! И вожатых, что характерно, ни единого! Сам директор лагеря куда-то пропал вместе с главным вожатым-женщиной! Мы долго думали: эти-то куда попрятались? Может, пока пионерчики не видят, на залив купаться почапали? — Мы на залив. Ан и там никого нет! Один восьминос в воде светится. Так где же они, родимые? И нет в столовке, котлы пустые, и за котлами тоже никого. Нигде. Так и пропали навсегда. Вот так оно всё и кончилось! Одним разом, можно сказать. И птицы замолкли. Потом, по весне, птицы, конечно, вернулись. А пионерчики уже нет. А после мы и тебя, Лизка, из лизарета вызволили... Лизка. Тихий ужас! Петровна. Ага. Зато малины теперь в лагере — завались сколько. И мухоморы стоят, не сшиблены! Аглая (нервно). И восьминос подходит к берегу незамученный! Лизка. А вон на той скамейке уже никто из них впервые в жизни не признается кому-то в своей первой любви! Да тоненько так, трогательно: «Саша, я давно хотел тебе сказать!..» Давно он хотел! — Три дня назад в первый раз её на линейке увидел! Почему они всегда «давно хотят сказать», пионерчики эти, а? Петровна. А знаешь, они теперь какие? Лизка. Ну? Петровна. Раньше ведь как было — кончил школу, женился, родил ребёнка, бросил курить. А у нынешних, говорят, то же самое, только... наоборот! Лизка. Это как?! (Сообразив «как», замолкает.) Аглая (строго). Будешь творить зеркало, Лизавета? Второй раз тебя спрашиваю?!!
Лизка (Петровне). Ну что ты так на нас смотришь? Ну немного разучились. Ну и что? Аглая. А давай, Лизка, как на театре? Лизка (ревниво). А что на театре? Аглая. Как если бы ты мне была зеркалом, а я тебе?.. Лизка. Давай!
Аглая. Нет никого!!! Лизка. В самом деле! В завтрашний четверг они придут на тебя покушаться, Аглайка, после дождика. Жди! Петровна (неожиданно). И потом, Аглая, тебе ведь, почитай, уже лет триста, не меньше?! Лизка. Ну да?! Петровна. А ты что думала? Аглая (огрызается). Всё равно я моложе тебя! У меня вон — даже отчества ещё нет! А ты уже давно Петровна! Петровна. Не спорю. Вы, конечно, помладше меня будете. Меня «Петровной» крестили в честь Святого града Петра, ещё при его закладке. А мне тогда уже добрая сотня была!..
Лизка (запальчиво). Ну и что? Что из того? Ты только посмотри, Петербурговна... Солнце садится! Уходит равно от ВСЕХ НАС каждый вечер словно навсегда! Я из-за этого в детстве даже спать ложиться боялась. Думала: открою утром глаза, а ничего вокруг нет! (Быстро приводит вяло сопротивляющуюся Аглаю в порядок: причёсывает, вытирает ей лицо и т.д.) Так что если это, ну, всё же когда-нибудь с нами случится!.. (Тоже всхлипывает.) Аглая (также быстро приводит Лизку в порядок). А что там твой восьминос, Лизка? Лизка. Живёт. Аглая. Не могу взять в толк: как ты с ним общаешься? Лизка. Обыкновенно, пузырями: буль-буль. По азбуке Морзе. (Показывает Аглае какую-то книжку.) Видать, тоже от пионерчиков осталась. (Петровне.) А восьминос откуда тут взялся? Петровна. Снова здорово! В залив ведь сливают отходы всякие секретные научные институты. А в ямах на дне и вообще неизвестно что!.. Острашенный уровень радиации! В таких условиях вывестись может всё, что угодно. Вот он и вывелся, бедный! Лизка. А тут вдруг решил себя голодом уморить: чего, пузырит, я? Зачем? Для кого? Да всеми своими восьмью носами: буль-буль-буль да буль-буль-буль. Урод какой-то!!! - это он о себе. Еле-еле уговорила обождать! Аглая. Ужас! (Обнимая Лизку, Петровне.) А про четверг тебе ничего не известно? Он-то откуда тут и зачем? Петровна. Про этот конкретный доподлинно ничего. Оттого, видать, нам, сказочным, в нём и не живётся. Лизка. Про понедельник вон — даже сказку написали!.. Аглая. И про субботу тоже! Лизка. А про воскресенье — песню! Да и про вторник со средой тоже, наверное, что-нибудь хорошее можно найти. Аглая. Не говоря уже о пятнице! А про четверг совершенно ничего не придумано!.. Лизка (вдруг). Может, это вовсе и не покушение? Аглая. А что ж тогда? Лизка. Ну, так что-нибудь. Вообще! (И отчего-то при этом совершенно расстраивается.) Аглая (переглянувшись с Петровной). Думаю, пора пускать диктора, Петроградовна! Петровна. В самом деле, пора.
Лизка. Давай «Старый телевизор»?! Аглая. Лучше этого, ну, он всегда так душевно про температуру рассказывает! Петровна. Прогноз, что ли? Ну нельзя же по нескольку раз в день слушать о погоде! Вы что? Аглая. Можно! Если ожидается хорошей, то можно! Сегодня, кстати, ещё не слышали! Лизка. А злого диктора ты сразу же затыкай. И с «рукламой» покороче — шибко уж она утомительна! Петровна (ворчит). Затыкай-затыкай... Значит, снова числа не узнаем!.. Лизка. Давай «До шестнадцати и старше?» Аглая. «Старая квартира» — во! Петровна. А я астрономию люблю. И час садовода. А кто будет сегодня показывать? Лизка. Вообще-то очередь Аглайки, но у неё нынче одни покушения на уме!.. (Прыскает, смотрит на Аглаю.) Выходит, снова я! Аглая. Но-но! Ты не очень-то из себя воображай, Лизка! Лизка-актриска! Петровна (Лизке). Лизка, ты готова? Лизка. Ну да. (Одёргивает юбку.) Петровна. Пускаю, православные? Аглая. Давай, Ленингра... (Под взглядом Петровны осекается.)
Лизка (через несколько секунд). Переключай, Петровна! Переключай, родненькая! Вырубай «рукламу»! Сил нет, щас руки отвалятся!
Аглая. Что в мире-то делается! Ужас! Лизка (не прерывая «показа»). Кошмар! Кошмар! Петровна. Ну! А вы что думали?! (Передразнивает Лизку и Аглаю.) Бодибилдинг! Дощечка-через-лужу! Заткнуть диктора? Аглая. Затыкай! Петровна. Будете дразниться? Лизка и Аглая (хором). Нет!!! Петровна. То-то же!
Аглая. Что?!! Петровна. Всё. Завтра поутру снова на стадион! Конец фильму! И это в самом деле «верняк»! (Громко и протяжно зевает.) Па-па-ла-там!!! Лизка. Постой, Петровна! Ещё пять минут! Петровна (неожиданно строго). Никаких «пяти минут»! Вот ещё удумали! Лизка. Ну, Петровна!.. Пожалуйста!.. Родненькая! Петровна (ворчит). Чего это вас сегодня вдруг разобрало? А слушать впредь меня будете? Лизка и Аглая (хором). Да-а!!! Петровна. Думаете, напрасно увела я вас в этот лагерь? Спрятала от равнодушных глаз? Лизка и Аглая (хором). Не-ет!!! Петровна. Понадеялась — отсидимся, переждём демократоров... Ещё и не такое пережидали за тыщщи лет! А вы? Совершенно ведь от рук отбились! Тела себе вон какие отъели! Обленились! ОЧЕЛОВЕЧИЛИСЬ! Чего замолчали, отвязанные? Лизка и Аглая (хором). Да-а!!! Петровна. Телевизора внатуре наслушались? Походить нам с вами на людей совершенно не след! Лизка и Аглая (хором). Не-ет!!! Петровна (машет рукой). Да что с вами разговаривать! Лизка и Аглая (хором). Да-а!!! Петровна. Тьфу!
Аглая (кричит). Механика на мыло! Давай показывай, Лизка! Чего ждёшь? Петровна. Сапожники!!! (Оглушительно свистит в два пальца.) Лизка (вдруг растерянно). Я... Я не могу. Петровна и Аглая. Чего?!! Лизка. Да чего-то вдруг стесняюсь... Голос из телевизора. «...но если вы не любите меня, я совершу тысячу подвигов и понравлюсь вам, наконец».
Аглая (неожиданно опять взрывается как бомба, которая уже давным-давно «тикала»). Я ЗДЕСЬ!!! Голос из телевизора (повторяет чуть слышно). «...тысячу подвигов и понравлюсь вам, наконец!» Аглая (кричит). Я здесь, родненький! Я тут! Я так давно тебя жду! (Не дождавшись ответа.) Не слышит он, что ли?! (Подскакивает, изо всех сил лупит телевизор.) Да тут я! Тут! Я с Лизкой и Петровной!.. Голос из телевизора (он уже только угадывается, как откатившая морская волна). «...шшш-шшш-шшш...»
Лизка (в волнении прижав руки к груди). А не он ли ту досточку на те камушки всё время кладёт?.. Петровна. Не мой ли это богатырушка прорвался? Хоть бы одним глазком на него взглянуть!..
(Лизке.) Помнишь, как мы однажды ночью в августе в прошлом веке в Гурзуфе купались? Точно так же тогда телами в воде светились!.. Были молодыми, бесшабашными, эх!.. Лизка (не слыша её). Горим, что ли? Тогда воды!.. (Но вместо того, чтобы куда-то бежать, остаётся на месте, как заворожённая.) Петровна, Аглая и Лизка (не выдержав, громко, как с необитаемого острова). А!.. МЫ ЗДЕСЬ! МЫ ТУТ! СЮДА! А!!!..
Петровна (она первая приходит в себя и сразу же начинает ворчать). А об числе мы, значит, сёдня снова не узнали! И-э-х!..
КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ И ОТБОЙ.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Картина первая
Аглая (вглядываясь в горизонт). Смотри, смотри, Петровна! Вроде он немного приблизился — почти на целый сантиметр! (Сбегает с крыльца вниз и тут же возвращается.) Петровна (не открывая глаз). Да не, по-моему, стоит на месте. По-морскому это называется у них «дрейф»! Аглая. К заливу не подойти!!! Петровна. Болото. Грязь. Всё к чёрту заросло! Чего разбудила ни свет ни заря? Который уже четверг не сплю! Аглая (нервно). А в болоте, поди ж ты, восьминос!!! (Озаряясь новой мыслью.) Лизка где? Петровна. Дрыхнет, конечно. Где ж ей быть? Не буди её. Аглая. Вот что хотелось бы ещё узнать: четверг сегодня всё-таки или?.. Петровна (не открывая глаз, пожимает плечами). Да кто ж его знает? Возможно даже, что этого не знает никто! (Страшно зевает.) Не разучились бы — вполне могли бы ветер ему нагнать! Аглая (заметно оживляется). Ну! Петровна. Да толку-то? Фарватера тут всё равно нет. Ещё при Петре Великом не прорыли. Ему бы со стороны фортов зайти — чрез час был бы. Аглая. Твой водоплавающим был, что ли? Петровна (от неожиданности открывает глаза). Почему водоплавающим? Аглая. Ну, ты так морскими словечками сыплешь! Петровна. Не, вполне сухопутный. Это я из Лизкиной книжки почерпнула, где про морзянку. Аглая. А как ты полагаешь, Петровна, к тебе или ко мне этот алый парус? Или он вообще к Лизке? Петровна. Да там их много, матросиков-то этих бедных! Аглая (присаживается рядом с Петровной на краешек крыльца, готовая в любую минуту сорваться с места и, несмотря на восьминоса, сломя голову нестись к заливу). Я тебя никогда раньше не спрашивала: твой он во... (после того, как Петровна открывает глаза и бросает на неё строгий взгляд) ...вообще каким был? Петровна (наконец просыпается, но говорит спросонья, перескакивая через слова и как-то всмятку). Мой — он ведь ещё самим Пушкиным Ляксандром Сергеичем описан был. Никакая это была, конечно, не голова! Отрубленная голова, это, скажем так, вольность поэта. Я ведь молодой, ох, и красивой была! Такой красивой, что просто ужас! За то, должно быть, он от меня перед самой свадьбой и свинтил. Буквально как Подколёсин, что Гоголем в «Женитьбе» обсмеян. Боялся, может, что зменять ему буду, а может, ещё чего. Он рядом со мной вздохнуть робел. Может, спугался, что так и задохнётся, не вздохнув в своей жизни больше ни разу, – кто ж их поймёт, мущщин этих?.. Короче говоря, сбежал, не помня себя. Тогда ведь мущщины сильные к нам чувства испытывали, не то, что сейчас. Да... И врос по самые плечи в сыру мать землю от горя. Так дальше и жил, не живя. Это ещё до Ляксандра Сергеича. Тогда ведь мущщины огромные были, до звёзд. А после Ляксандра Сергеича, дав ему себя описать, говорят, опять выбрался на твёрдую сушу. Где-то, наверное, с тех пор и бродит, не показываясь. Стыдно, должно быть, за то. А можь и сама я в чём виновна пред ним?.. (Помолчав.) А ты говоришь – водоплавающий! Хотя теперь он, может, уже и того... (Бросает быстрый взгляд на горизонт.) Но я его всё равно, конечно, дождусь! Аглая. А я своего диктора. Эх! (Снимает с плеч рюкзачок.) Видать, он у меня обстоятельный: вперёд, как водится, стрелу пустил, а после и сам за ней следом!..
Петровна. Фу ты!.. Никак Лизка повесила?! (Разглядывает галстук.) Аглая. Дай сюда! Проклятье!!! (С силой мнёт галстук.) Да что ж это такое? (Молчит, всё больше и больше волнуясь.) Слушай!.. Петровна. Ну? Аглая. Слушай, слушай, Петровна! А этот... ну... Лизкин восьминос, который... Он что за животное, а? Совершенно ведь неизвестно! И что он по ночам делает — неизвестно тоже! Вдруг вылезает из воды и до утра по лагерю ползает? Представляешь, просыпаешься утром, а он перед тобой — восьминос этот! А считая с твоим рубильником, так и весь девяти! (Отчего-то волнуясь всё больше.) Я вчера тебе забыла сказать: я когда была в лесу, ну, по цветы, видела сшибленный мухомор. И вроде нашу малину кто-то ел!.. Петровна (неожиданно строго). Малину?! Это нехорошо!! Аглая. Я ещё тогда подумала: неужто снова пионерчики в лагере завелись? Хотя понятно, что пионерчики исчезли навсегда, ничего ведь в жизни не повторяется! А только вдруг это восьминос из залива вылез? А что ты думаешь! Давай, пока Лизка спит... Петровна. Ну? Аглая (брезгливо передёргивает плечами). Да нет. Он склизкий, носастый. АТОМНЫЙ!!! Не поймаешь его. Тьфу! Петровна (поняв состояние Аглаи). И стрелу он тоже, что ли, к тебе затащил? Стремился к Лизке и перепутал дверью? Аглая. Стрелу не трожь! Петровна. Других вариантов нет. (Как-то странно и хитро прищурившись.) Ну, спортсмены стреляли поблизости... (Зевает.) Аглая (долго и тяжело смотрит на Петровну). Уеду я отсюда к чёрту! Диктора своего поеду искать! (Вновь надевает на плечи рюкзак.) Прощай, Петровна! Не буди Лизку. Пусть спит.
(Едва с надеждой встрепенувшись на звук.) Тьфу! Лизка. Просыпайтесь, бесполезные! На стадион пора! Небось, без меня тут зарядку делали, а? (Щурясь, смотрит на горизонт.) Светило возвращается! Вчера так жалобно с нами прощалось — я думала, в этот раз точно навсегда! Ну? Который сегодня день? (И, поскольку все молчат.) Ясно. (Что-то ищет на крыльце.) Где мой галстук? Вот тут висел! На этом самом месте! (Строго смотрит почему-то на Петровну.) Вчера постирала и повесила сушиться!..
Нарочно, что ли, смяли? Петровна (кивая на рюкзачок Аглаи). Аглайка вон в город собралась, да мечтою за твой галстух зацепилась. Лизка (вдруг). Аглайка, я с тобой! (Дёрнувшись в сторону, но, встретившись с пустым взглядом Петровны, осекается.) А ты разве не будешь вечером крутить нам кина своего, Аглайка?
Петровна (Аглае). Бежишь, значит? Аглая. Почему бегу? Просто уезжаю. Обыкновенно. На поезде. Как все. Петровна. Всё. Пошла в корпус. Досыпать. Прощай. (Уходит.) Лизка (покрутив в руках галстук, неожиданно повязывает галстук Аглае как косынку.) Вчера под трибунами нашла. Будешь ты теперь тут у нас самой красивой. А мы с Петровной так и продолжим ходить в ватниках! (Достаёт откуда-то маленькое зеркальце, протягивает Аглае.) Аглая. Где нашла? Лизка. Сама сотворила, пока вы спали. Всю ночь возилась... Аглая (посмотревшись в зеркальце). Спасибо. Да только теперь уже, наверное, всё равно!.. (Поколебавшись.) Я ведь ночью тоже глаз не сомкнула. Да и у Петровны зачем-то свет горел... (С тоской смотрит куда-то вдаль.) Лизка (с отчаянием). Тогда, может быть, споём на прощанье, как прежде? Аглая. Всё равно. Делать-то больше что?..
(С нескрываемой досадой.) Даже эха нет! Лизка. Может, ещё одну?
Петровна. Снова разбудили, неладные! (Однако начинает подпевать Лизке и Аглае. Заметно, что она также старается изо всех сил.)
Лизка (тихо). Покажь стрелу, Аглая! (После того как Аглая, поколебавшись, достаёт из рюкзачка стрелу.) Лёгкая какая!.. Просто невесомая! (Петровне.) Да?.. Петровна (Лизке, строго). Ну-ка?.. Дай сюда! (Оглядев стрелу со всех сторон и в различных смыслах.) В самом деле!.. (Играется со стрелой, демонстрируя её необыкновенные возможности, и при этом случайно — а может, и не совсем случайно? — отпускает ускользнуть по воздуху, как по ручью.) А мы-то гадали: откуда она тут взялась? Да сама прилетела. По воздуху. Из сказки! Из нашего волшебного детства! Аглая. Из детства!.. (Вдруг задохнувшись.) Вот оно что!.. (Хватается за грудь.) Ой, метро-метро! Безвоздушное пространство! В глазах темно!.. (Потянувшись за стрелой.) Ах!.. Лизка. Оставь, Аглайка! Разве догонишь?.. Только что ж нам её безымянно, как лягушкам каким-то?.. Петровна (отчего-то по-прежнему строго). Надеюсь, не забыли ещё, что значит детство? Аглая и Лизка (хором). Нет!!! Петровна. Ну? Лизка. Детство это... Объесться мороженым! Петровна. Ещё! Лизка. Подольше гулять! Аглая. Не слушать родителей! Сидеть на заборе! Лизка. Читать под одеялом сказки с фонариком!!
Петровна. А я в детстве, например, любила собирать марки. Очень любила! Лизка. Какие в твоём детстве были марки? В доисторические времена? Каменные, что ли? С динозаврами? Ты что? Аглая (вдруг, глухо). Да в детстве я бы просто перелезла через этот четверг! Лизка. А я бы, наоборот, подлезла под него! Петровна. А я бы разбежалась и проскочила наскрозь! Будь он трижды неладен!.. А там перебежками на южный берег и привет! В деревню! В глушь! Приучать к волшебным сказкам деревенских детей! Может, их ещё не всех испортило телевидение?.. (Аглае.) А ты хотела «обыкновенно», «на поезде»! «как все»! Забыла, что ли, кто мы такие? Мы же с вами СИЛА! Хоть и нечистая... На первый взгляд, может, и не очень заметная. Ир... р... рациональная! Лизка (вворачивает). Как число «пи»? Петровна. Только разве может жить без этого маленького числа мир? Да без него ни одно колесо не поедет! Жизнь сделается квадратной!.. Двухмерной! Вы что?! Лизка (с готовностью подхватывает, на ходу придумывая). Говорят, — все лодки станут вдруг плоскодонками, прыжки будут только в длину, из рыб выживут единственно камбалы, а из женщин — одни манекенщицы... В водке... (Прыскает.) В водке будут исключительно градусы, но не литры! Зато исчезнут утюги, асфальтовые катки и... альпинисты!.. Аглая (вдруг, с испугом). И ещё я, наверное, в детстве умела летать! Честное слово! Петровна. Не верю. Аглая. В самом деле! (Сбрасывает с себя тяжёлую верхнюю одежду, проверяет карманы, выбрасывая из них булочки, конфеты, пирожки... Прыгает на месте, стараясь избавиться от последних «наетых» килограммов.) Никак!.. (Ищет, от чего бы избавиться ещё.) Лизка. Диктора оставь своего! Аглая. Диктора? (Вдруг вновь задохнувшись.) Нет!.. (Заметно колеблется. Наконец, на что-то решившись, не без труда расстаётся с галстуком-косынкой и ненадолго зависает в воздухе.) Лизка. Ну, в детстве я ещё и не такое могла! (Также избавляется от верхней одежды, но также не может сразу взлететь.) Аглая. Ключ кинь! Лизка. Ка-акой ещё ключ?! Аглая. Матерьяльный! К постижению основных проблем современности!.. «Ниямар, «ксаэн» — всю эту «саленину» твою! Лизка. Тьфу тебя! С нами нечистая сила! (Подпрыгивает и тоже ненадолго зависает в воздухе.) Петровна. А я, эх!.. (Разоблачается вместе со всеми, подпрыгивает, но в воздухе удержаться не может и падает.) Отчество моё каменное!.. Аглая. Не зашиблась, Петровна? Чё выёживаешься? Петровна. ...а не то вполне могли бы облететь Земной шар, как космонавты, на Восток — вот он сам бы собой и кончился. Истёк бы чисто астрономически, этот конкретный четверг. Не устоять ему против науки! Помните, диктор сказывал? (На секунду замолкает и вдруг начинает говорить, не переставая.) Как это было в детстве?.. Тут вокруг оно серое и чужое, а в детстве всё было своим, удивительным, цветным и сверкающим, — всё совершенно: сказки, лето, счастливые сны... А на носу уже осень, новая эпоха, другое тысячелетие. А там, глядишь, и иные сказки появятся — где уж нам с ними тягаться? Чем сгодиться в сказочном чужом будущем?.. С нашим-то немереным четвергом?..
Картина вторая и последняя
Аглая (оглядываясь и стараясь отдышаться). Преодолели, кажись. Только ведь... Лизка. Молчи, молчи!.. Видела, как живут люди? Аглая. Мрак. Лизка. А мы-то точно перебрались? Как это проверишь?
Слышала? Аглая. Ну, эхо. Лизка. А почему слова другие? Почему? Аглая. Да, в самом деле? Кто ж тогда это будет такой? Ну-ка, если ещё разок?..
Лизка. Слова другие, а мотив тот же самый! Это как?.. Аглая (прислушавшись). Да никак это пионерчики? Пионерчики вернулись? Новая их смена подъехала?! Петровна, думаю, была бы счастлива! Лизка. Да, Петровна... (Смахивает набежавшую слезу.) Лети в столовку, протирай столы, разжигай котлы, Аглайка! Аглая. Потом! Потом! Мы всё это ещё успеем! Слышь, Лизка, а ну как мы их накормим, напоим и спать уложим, а они утром снова исчезнут?.. Лизка. Надо как-то сделать, чтобы не исчезли! Аглая (вглядываясь вдаль). Не, слышь, не пионерчики это, кажись. Как сказала бы Петровна: «галстухи у них не те!» Лизка. Кто ж это тогда? Может, всё-таки покушение? Нет? (Фальшиво хватается за сердце.) Ой! Аглая. Не, совершенно не такие! (Желая успокоить Лизку.) Но тоже, впрочем, мальчики, девочки... А помнишь, Аглайка, скаутов когда-то давно? Правда, ты тогда ну совсем ещё маленькой была! Лизка. Ничего не маленькой! Я очень даже прекрасно их помню! Всё время прячутся, как индейцы, буквально по нескольку дней, песни тоже поют... А Петровна сказала бы на это, наверное, следующее...
Петровна. Подойдёт к тебе какой-нибудь один такой и спросит: бабушка, а не к вам ли это стрела моя залетела? Третий день найти её не могу! Ты отдай ему стрелу, Аглая. Ладно? Вырастит в мущщину — она ему ещё пригодится. Слышите, на танцплощадке? Никак уже танцы затеяли, мущщины эти невеликие?.. Сейчас на стадион кинутся. А потом на залив. А потом ещё куда-нибудь... А у нас с вами флагшток пустой!.. Лизка и Аглая (хором). Петровна!!! Аглая (бурчит, ткнув Лизку в бок). Ну, сейчас начнётся... разбор полётов! Петровна. Чего уставились? Сказочные мы или что? Лизка и Аглая (вместе). Ну... Петровна. Вот вам и «ну». Так какое же число нам завтра предстоит с утра? Лизка. Число-то какое? Хм. (Глубоко задумывается.) Это вопрос философский!.. Петровна (начиная говорить, будто различая какие-то отдельные слова между чешуйками волн или вылущивая их из свиста ветра в прибрежных камышах словно «морзянку» из эфира). В начале не было ничего: ни неба, ни земли, ни тьмы, ни света, ни даже самого времени, про которое позже написали: «В начале...». В дни первые творения — числом три — всё устроилось. В четвёртый же было постановлено так: да будут светила на тверди небесной для освещения земли и для отделения дня от ночи, и для знамений, и времён, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так. И были созданы два светила великие: светило большее, для управления днём, и светило меньшее, для управления ночью, и звёзды; и были поставлены они на тверди небесной, чтобы светить на землю, и управлять днём и ночью, и отделять свет от тьмы. И было решено, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день четверг. НО НАШ РОД БЫЛ ПРЕЖДЕ ТОГО! Потому как если бы нас, не;тварей, не было, то как узнали бы о том, что стало, когда всему пришло время быть? Не стоит о том забывать! Всё. Пошла в корпус. Досыпать. И чтобы до следующего четверга меня больше не будили! Слышите? (Любуется произведённым эффектом, подхватывает парашют через руку, как шлейф, и королевой уходит.) Аглая (она первая приходит в себя). Вправду, Лизка: не будь сказок — не завелось бы на свете жизни. Самого бы света, возможно, не было. Сидели бы мы сейчас в тёмном пустом зале... Да что я говорю? — И зала бы, наверное, не нашлось. И Дома бы культуры. Ничего! И болтались бы мы вечно в безвоздушном пространстве (хватается руками за горло, выпучив глаза, хрипит) где-нибудь между звёзд! Лизка. Которых бы тоже не было!!! Аглая (отдышавшись). Значит, всё-таки скауты! Ха!.. Ну, теперь-то точно конец нашей малине! А заодно и мухоморам полный финал! (Как-то судорожно вздохнув.) И пусть! И пусть! То-то утром возле умывалки я приметила досточку через грязь. Лежит себе на двух камушках... Не шатается! Я ещё подумала — кто ж её тут приладил?.. Для кого?.. Лизка. Это я положила. Для вас с Петровной. Значит, теперь и для них. Петровна им сказки сказывать будет. Про четверг и не только. А ты, Аглайка, всему лагерю по вечерам кино крутить... (Вдруг.) Не она ли телевизору видимость выковыряла? Да, кстати, и стрелу нам подбросила?..
Аглая (кивает на кусты). Вон они пожаловали!
(Взвизгивает.) Это восьминос!!! Восьминос! (Нервно.) Лизка, переведи морзянку. Лизка. Да что тут переводить? Ну, жрать захотел. Причапал на свет. Аглая. Я же говорила! Говорила! Он уже давно по всему лагерю ползает! (Не зная, что придумать.) От него насморк!.. Лизка. Вовсе не насморк, а обыкновенный неопасный фольклорный грипп! Полежишь чуток в лизарете...
Аглая (вдруг). Значит, говоришь, вновь приставят нас к своим борщам? Столы положат протирать? Нас, сущих свидетелей, — на кухню?!! Лизка (переглянувшись с Аглаей и вдруг взревев). Петровна где?!!
Аглая. Пора! Пора! Петровна. Куда теперь? На поезд? Автобус? А может быть, просто пешком? Аглая. Как ты и хотела — мимо фортов на южный берег!.. Лизка. К наивным деревенским детям! В их ясные сны!
НАЧАЛО НОВОЙ ЭПОХИ
|