|
ВОЗВРАЩЕНИЕ НАДЕЖДЫ В двух действиях
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Вера. Да! Алё!.. А... Ты что, караулил меня? Да, только что вошла. Да, задержалась на работе. Нет, лучше не надо. Сказала — не приходи, не надо. Мы уже говорили. Что? Нет, мы уже всё выяснили. Я сказала — не приходи, не надо. Дело твоё, я тебе не открою! (Вешает трубку, отходит к окну, ждёт. Раздаётся звонок телефона. Она снимает трубку, слушает и молча вешает. Ждёт. Включает утюг. Но когда начинает гладить мужскую рубашку, звонок раздаётся опять. Она смотрит на телефон, но трубку не снимает. Звонок прекращается. Но через минуту телефон звонит опять. Она снимает трубку.) Нет, это не я. Вы ошиблись номером! (Слушает.) А я тебя нет! Слушай, Лучки;н... У меня на руках до сих пор синяки. (Задирает рукав, разглядывает.) И на ногах тоже. Нет, мой милый, это не от любви. Сколько? (Разглядывает ногу.) Два. Ах, ты тоже хочешь посмотреть?! (Вешает трубку. Раздаётся звонок. Она снимает и тут же вешает трубку. Наконец после третьего звонка снимает трубку.) Ты всё сказал? А я тебе всё равно не открою! (Слушает.) Ну а я полицию позову! (Вешает трубку. Тут же снимает её и набирает номер.) Павлика можно? Нет его? Ничего не надо! (Вешает трубку, думает. Раздаётся звонок телефона, она снимает трубку.) Выезжаешь?! (Швыряет трубку, включает утюг. Потом снимает трубку, набирает номер.) Светка? Слушай... Тут Лучкин опять мне жить не даёт. Что делать, а? Приезжай, выручи? При тебе он не посмеет. Я бы и сама ушла, но ко мне Надька должна приехать, она с матерью опять поругалась. Надька-то? Её он точно не постесняется. Не можешь? Посоветуй, что делать? Нет, попозже ты не успеешь. Тут уже море крови будет... Труп, говорю. Тело. У меня тут поблизости ни одного мужика. (Смотрит на часы.) Может быть, всё-таки поищешь кого-нибудь? У тебя ведь много. Поищи, а? (Кладёт трубку на телефон, листает записную книжку, снимает трубку, но, передумав, вешает. Вновь листает записную книжку, опять снимает трубку, набирает номер.) Саша? Это Вера... Какая-какая! Долго объяснять. Слушай... Приезжай ко мне. Адрес? Ты что, забыл? Да нет, фамилии моей ты никогда не знал. Вспомни лучше меня: гостиница «Советская», ресторан... нет, кажется, бар... Нет, я не только по ресторанам!.. Всё равно не можешь вспомнить? Ну, слушай, помнишь ты меня или нет — не важно. Я тебя приглашаю. Пиши адрес... (Осекается.) Что? Ты не один? Так что же ты?!. (Швыряет трубку, думает. Выдвигает ящик кухонного стола, достаёт старую драную записную книжку. Листает её. Снимает телефонную трубку, набирает номер.) Это квартира Поляковых? А какой у вас адрес? (Слушает.) Да вы что, это же другой конец города! (Швыряет трубку, идёт в коридор. Пробует, как закрыта дверь. У коридорного зеркала растрёпывает причёску, стирает с губ помаду. Ставит возле двери швабру. Что-то вспоминает, кидается к телефону, набирает несколько цифр, заглядывает в записную книжку, добирает остальные.) Лёша! Алексей Михайлович! Это Вера, соседка... Ну, Вера, Вера из соседнего подъезда, из пятнадцатой квартиры! Живу отлично. Лёша, ты... Я? Я не замужем. Слышишь? Ничего не случилось. Ты можешь сейчас прийти? Бегом! Через пять минут! А через три? Три коротких звонка, один длинный. (Кидает трубку, бросается к зеркалу. Быстро восстанавливает причёску, приводит в порядок лицо. Уносит на кухню швабру и откладывает в сторону только что выглаженную рубашку. Ждёт.)
(Осторожно.) Кто? Голос из-за двери: «Это я». Вера. Точнее! Голос из-за двери: «Ну я, Лёша!»
Вера (хватает его за руку и втаскивает в квартиру). Никого на лестнице?.. Алексей Михайлович. На лестнице? А что? Что тут у тебя происходит? (Оглядывается, проходит на кухню.) Ты что же, одна живёшь? (Замечает мужскую рубашку.) Помнишь, как-то летом я встретил тебя во дворе с молодым человеком?.. Вера. Он жил тут. Алексей Михайлович. Как... муж? Вера. Как мужик. Алексей Михайлович. А... родители знали? Вера. Отец как-то застукал. Приезжает с приисков, дверь своим ключом... А у меня тут по всей квартире вещи его, в ванной джинсы стираные, носки. Да и мы с ним!.. Сценка была!.. Что ты на меня уставился? Жизнь своё берет. Да вот попробовал бы ты это объяснить моему отцу!.. Благо бы просто мужик, а тут вещи его по всей квартире! Вот отец и догадался... Алексей Михайлович. О чём? Вера (с укоризной). Догадался, что он поселился тут. Отец вон — комнату свою опечатал. Не хочу, говорит, и так далее... И вот сейчас он придёт и будет ломать мне дверь! Алексей Михайлович (после паузы). Ты давно с ним? Вера. Около года. (Прислушивается.) Вроде шаги на лестнице?.. Алексей Михайлович. Он что же, хотел на тебе жениться? Вера. Слушай!.. Откуда мне это знать? Наверное, просто было удобно: отдельная квартира, родители на приисках и баба под боком. Ладно, тебе это трудно понять: нужно ведь кому-то завтрак сготовить, блинчики испечь. Ты не женился? Хочешь, я тебя буду блинчиками по утрам баловать? Только сначала Лучкина от квартиры нужно отвадить. Алексей Михайлович. У него что же, ключи? Вера. Отобрала. Но он дверь высадить может. Алексей Михайлович. Извини меня за нескромность... А кто он? Вера. Он-то? Да таксист. Не нравится? (Прислушивается.) Вроде кто-то ходит по площадке?.. Нет? Таксисты ведь тоже разные бывают, знаешь!.. Что-то долго его нет. Может, передумал? Ты-то как? Алексей Михайлович. Сложно. Да брось ты переживать! Вера. Хочешь посмотреть?.. (Задирает рукав.) Видал? И на ноге ещё два синяка! (Задирает юбку.) Как с цепи сорвался. Наверное, почувствовал, что конец. Я ему по-хорошему: уходи. А он!.. (Идёт к входной двери, прислушивается.) Алексей Михайлович. Волнуешься? Вера. Волнуюсь, как бы не надрался! Алексей Михайлович. Хочешь, пойдём ко мне? Вера. Не могу. Подруга должна подъехать. Ей ночевать негде. Алексей Михайлович. А то пошли, мама тебя чаем напоит... Вера (возвращаясь на кухню, с усмешкой). Чаем! Лёша, я тебя не испугаю, если предложу коньяку? (Лезет в стол, достаёт полбутылки коньяка.) Лучкин вчера не допил. (Достаёт рюмки, разливает.) Алексей Михайлович (заметно оживившись). Да... Ты уже взрослая. Можно сказать, совсем взрослая! А ведь, кажется, ещё совсем недавно я тебе физику делал. Помнишь? А как мы в школу вместе ходили, не забыла? Ты в первый, а я в десятый... Вера. Ты в девятый! Алексей Михайлович. Разве? По-моему, всё-таки в десятый. Вера. Нет, в девятый. Ты мне уже тогда нравился!
Алексей Михайлович. Ты что же это, нарочно? Вера. Нет. А помнишь, как мы однажды встретились? Алексей Михайлович. В магазине! Ты была с бидончиком!.. Вера. С сеткой. Только тогда уже я училась в девятом. Я сама к тебе подошла, чтобы ты картошку мне помог до дома допереть... Ты помнишь, что ты мне тогда сказал? Алексей Михайлович. Я что-то сказал? Вера. Ты сказал, что я красивая!.. Ты ведь был первым, кто это заметил! Алексей Михайлович. Но ты действительно очень красива! Разве ты этого не знаешь? Вера (спохватывается). Что ж это я, дура, закуску не выставила?! (Достаёт из холодильника банки, свёртки, быстро что-то режет, выкладывает на тарелки.) Не знаю, как тебе, а для меня школа — ещё та гадость. Вспоминать не хочется. Этого нельзя, того нельзя... Как-то застукали нас с Надькой — ну, это моя подруга — в курилке. (Предупреждая вопрос.) Да, я уже давно курю. Потащили к директору. Позор! В седьмом классе! Девочки! Ну, мы обхохотались... Отец, конечно, выпорол. Зато сегодня мы своих голубей!..
Алексей Михайлович. Он что, пьёт? Вера. Как все. В случае чего ты с ним справишься? Алексей Михайлович. Бывало, справлялся. Вера. Так это бывало-то когда? Алексей Михайлович. Между прочим, совсем недавно: иду я после работы через сквер... Знаешь, у «Рыбного»? И вот подваливают... четверо! Вера. Четверо?! Алексей Михайлович. Ну, может быть, трое. Темно было, да и не успел их пересчитать. Вера. Скажи-ка! А ведь по внешнему виду... Алексей Михайлович. А что по внешнему виду? Ну-ка, попробуй!.. (Демонстрирует бицепс.) Как? Вера. Давай-ка ещё по рюмочке!..
Ты защитился? Ну, ту свою диссертацию? Физику твёрдого тела?.. Ты же мне рассказывал!.. Алексей Михайлович. Ты и это помнишь? (Неохотно.) Н-нет. Да и кому оно теперь нужно, это твёрдое тело? Ты что? Вера (усмехнувшись). Ну, не скажи!.. А вот мне и в самом деле ничего не светит: почти тридцать лет, диплом инженера... Нынче это что-то неприличное, вроде судимости. Раньше мечтала: откроется однажды дверь, за ней стоит принц — прибыл на алых «Жигулях». А теперь!.. (Машет рукой.) Попробовал бы ты, как я, на одну зарплату!.. А ведь ещё нужно одеться! Алексей Михайлович. Родители разве не помогают? Вера. Как же! Отец, наверное, с большими деньгами вернётся. Вот тогда не только на алых «Жигулях» — на белом «Мерседесе» поездим! У меня, кстати, есть права. Сделал Лучкин в жизни одно хорошее дело — устроил. Чего это я? Да ну его к чёрту! Как-то я у отца спрашиваю: слушай, батя, сколько же ты там, на своих приисках, в Сибири своей зарабатываешь? Знаешь, что отвечает? Ничего не отвечает! Молчит. Показывает на пальцах миллиметров десять-пятнадцать. (Предупреждая вопрос.) В валюте! Давай, говорит, и ты к нам. (Смеётся.) У них там недавно случай интересный был: заходят они как-то в магазин, ну, там, у них... Отец и спрашивает: девушка, у вас вино сухое есть? — к ним там какие-то... из столицы приехали, — вино, говорит, у вас сухое есть? Так что ты думаешь? Продавщица делает большие глаза и отвечает: взрослый вы человек, а говорите глупости! Разве вино сухим бывает? (После паузы.) Нет, Лёша, не поеду. А Лучкин меня обманул. Сказал, что бывший спортсмен, что поломался на соревнованиях. Я и поверила. (После паузы.) Ездили мы как-то с подругой, с ним, ну, и ещё один тип, за город. Выпили, конечно, подурачились. Уснули вчетвером в машине. Под утро слышу: кто-то трясёт меня за плечо. Смотрю — Лучкин. Пойдём, говорит, я тебе что-то покажу... Алексей Михайлович. Показал? Вера (не обратив внимания на вдруг «расшалившегося» Алексея Михайловича). Пришли мы на опушку. Смотри, говорит, какой рассвет! Действительно, рассвет. А он и говорит: вот так стоял бы тут всю жизнь, да на тебя и на рассвет любовался! Ну, уж тут я!.. (Спохватывается.) Чего ж это я тебе такие вещи рассказываю? А потом мы начали жить. Сам видишь — квартира отдельная. Сначала он меня всё по театрам, по ресторанам водил, даже в казино два раза побывали. Неужели, думаю, стоящий мужик попался? Однако наблюдения не снимаю. Наблюдаю я, наблюдаю... Весь заработок — мне. Каждую ночь дома. Ну а потом сразу, неизвестно из-за чего, ссоры у нас начались, скандалы. Ну и до синяков дело докатилось. (После паузы.) Разве так можно жить? Как-то в детстве было иначе!.. Алексей Михайлович. Я вот тоже лопух! Решил, наконец, жениться. Всё равно, думаю, когда-нибудь надо. Познакомились, иногородняя оказалась. Ну, ничего, думаю, как-нибудь проживём. В общем, то, сё, докатилось и до свадьбы. Полетел к ней в глубинку с роднёй новой знакомиться. Прилетаем, всё в порядке: неплохо встретили, погостил. Пора домой. Она чего-то заупрямилась, захотела остаться. Я улетел, она должна была дней через пять за мной. Жду эти самые пять... потом пятнадцать... потом месяц... (Отвечая на взгляд Веры.) Уже лет десять жду! А чего — и сам не знаю. Удивительно всё-таки оно устроено, это «твёрдое тело», — человек! Да? Вера (после паузы). Жалеешь? Алексей Михайлович. Скорблю, конечно. Она ведь это из-за того, что меня с диссертацией прокатили. Как раз перед самым отлётом. А говорила, что любит! Вера. Ты смотри, от таких подальше! Алексей Михайлович. У них что же, в паспорте написано? На первый взгляд все мы молодцы, все хоть куда. Но это только на первый взгляд. А вот на второй!.. Вера. Да уж, на второй!.. (После паузы.) Хочешь ещё выпить? Алексей Михайлович (отходит к окну). Вот так по-дурацки жизнь и проходит! Вера (подойдя к Алексею Михайловичу). Видишь фонарь? Когда идёт снег, на него можно смотреть часами. Тоже ведь жизнь уходит куда-то... Алексей Михайлович. А ты помнишь, когда цвела черёмуха, в школу мы ходили уже без пальто? Холодящая рубашка, первый галстук взамен пионерского... Ты идёшь по улице, шагаешь, счастливый! Все люди — братья! Петь хочется, свистеть. Наверное, оттого, что вся жизнь впереди. И душа, эта маленькая бабочка, живущая в твоём теле, как в коконе, расправляет свои трепещущие крылья. Потом свистеть уже не хочется. Да и петь, кстати, тоже. Ну а теперь? Домой стараешься прошмыгнуть с работы побыстрее и не дай бог кого-нибудь встретить по дороге! Оглянуться вокруг — и то страшно. Куда оно всё подевалось? Ведь было же оно, было! Вера. А ты помнишь, как цвела сирень возле школы? Алексей Михайлович (страшным голосом). Сирень?.. Сирень?.. Осень!!!
Вера. Лучкин не придёт!
Алексей Михайлович. Не бойся. Пока я здесь, он сюда не войдёт! Вера. Да он бы уже дверь высадил. Это Надежда. Ей ночевать негде. (Идёт к двери.) Надя, ты? (Открывает дверь.)
Надежда (у двери). Опять поцапались, что ли? Ты не одна? Кто? Я в другой раз! (Быстро выходит из квартиры.) Вера (бежит вслед). Стой, ненормальная! (Возвращает Надежду.) Ну куда ты? Это сосед! Надежда (вернувшись и разглядев Алексея Михайловича). Хотите смешную историю? (Раздевается в прихожей.) Ехала я сюда на тачке. Водитель симпатичный попался. Хотела к тебе пригласить, да он не пошёл!..
Вера. Нужно было сделать, чтобы он сам захотел тебя проводить, а ты бы — наоборот!.. Надежда. Как сделать? Вера. Да ну тебя! На работу устроилась? Нет? И из дому опять выгнали! Молодец! (Кидает Надежде ключи от квартиры.) Держи ключи! Надежда. Уеду я отсюда к чёрту! (Алексею Михайловичу.) Ты женат? Вера. Алексей Михайлович занят научным трудом! Надежда. То-то я звоню-звоню, чего это, думаю, притихли?.. Вера. А целуется он как!.. (Надежде.) Ты что же, совсем не помнишь его? Он ведь из нашей школы. (Алексею Михайловичу.) А ты помнишь Надьку? Алексей Михайлович. Я?! Вера. Не тушуйся, она своя. Мы с ней и в школе, и в институт поступили вместе. Надежда (Алексею Михайловичу). Ага. В особенности же сошлись после того, как ей Лучкин мой приглянулся! (Вере.) Ладно, живи, не жалко. Всё было и всё кончено. Вера (поморщившись, Алексею Михайловичу). Он мне, видишь ли, по наследству от Надьки достался. Ничего, мы ей другого подберём. (Надежде.) Родители звонили, посылка будет. И привезёт её некто Костик. Сейчас ему, наверное, уже лет двадцать. Не сумел устроить свою личную жизнь. Теперь они где-то под Минусинском рядом с отцом коммуну себе построили. Город Солнца! Алексей Михайлович (Надежде). Тоже инженерите? Вера. Ушла с третьего курса. Надежда. Опять! Появился шанс мужчине понравиться — продали! Вера. Тебя глаза с головой выдают. Надежда. Да? Ну и что же тебе выдают мои глаза? Вера (меняя тему). Полвечера искала героя. Светке звонила, просила кого-нибудь прислать. (Поднимая рюмку.) Давай, Надежда, за Алексея Михайловича! Надежда (Алексею Михайловичу). Ты, значит, тоже в этом доме живёшь? Вера. В соседнем подъезде. Надежда. Один? Вера. С мамой. Надежда (неожиданно, Алексею Михайловичу). Слушай, возьми меня замуж, а?.. Вера (выдержав трагическую паузу). Когда мне исполнилось пятнадцать лет, родители устроили для меня настоящий праздник: я могла пригласить всех своих друзей и одноклассников. Был лимонад и одна бутылка сухого вина на всю компанию. Я хорошо помню, как поздно, позже всех, пришёл на праздник мальчик из шестого класса, которого я не приглашала, и принёс цветы. Ромашки. Они стояли тут, на этом столе. Стояли день, два, неделю, а потом начали сыпать на скатерть жёлтую пыльцу и лепестки. Я смотрела на них и чувствовала себя ужасно взрослой и очень несчастной. У мальчика были оттопыренные уши, он был некрасив и страшно боялся за мной ухаживать. Только смотрел откуда-нибудь из-за угла, а потом уходил. (Всхлипывает.) Надежда. Что это с тобой? Вера. Мне кажется... что он был ко мне неравнодушен. Вот чёрт! (Надежде.) Дай платок!
Надежда. Явился.
Вера (Алексею Михайловичу). Не открывай! Алексей Михайлович. Сам он не уйдёт. Вера. А ты придумай что-нибудь! Алексей Михайлович. Что? Надежда. Надо в полицию позвонить! (Хватает телефонную трубку.) Вера (останавливает Надежду). Нужно подождать. Надежда. Ты уже дождалась: дверь тебе крушат. Открывай, Лёша! (Вешает телефонную трубку, берёт утюг, идёт в коридор.) Вера. Нет! (Кидается к двери.) Алексей Михайлович. Ты за него боишься... или?.. Вера. Да что-то не пойму я!.. Алексей Михайлович (громко, дождавшись паузы между ударами). Дежурный? Вызови наряд по адресу: Безымянный восемнадцать, квартира пятнадцать! Делать нечего, будем его брать! (Сделав паузу и убедившись, что удары в дверь не возобновляются.) Гражданка! Сейчас прибудет наряд! Дверь этому хулигану я пока не открою! Мы его с лестницы возьмём, с поличным! Вера (после паузы, убедившись, что за дверью стало тихо). Вот уж не думала, что Лучкин такой трус!.. Послушать его, так каждый день дело с полицией имеет! Правда, с ГАИ...
(Радостно.) Это не он! (Хватает трубку.) Алексей Михайлович. Вера! (Вешает трубку.) Надежда. Оставь её. Нужно что-то решать, наконец. Уже полгода у них так: она его гонит, а он потом возвращается. И со мной было то же: я его в дверь, а он в окно! Пока я его окончательно из своей жизни не... катапультировала! (После того как Алексей Михайлович выглядывает из окна на улицу.) Нет, Лёша, тут в окно не получится — пятый этаж! (Вере.) Не переживай, Верка. Вернётся твой Лучкин! Алексей Михайлович. Я думал, только мой матери трудно со мной: она меня не понимает! Почему я до сих пор не женился? Почему не пошёл воровать или обманывать, как другие? А мне в последнее время одни кошмары, как при социализме, снятся: что снова ОН наступил, и идут мимо какие-то серые люди в ватниках... Встанешь, выглянешь из окна — всё то же самое. Ну, думаешь, тогда и просыпаться не стоит! Так, не проснувшись, и пойдёшь на работу. Отработаешь и вернёшься домой — досыпать... Не забыли ещё первый закон Ньютона? «Если на тело не действуют другие тела, оно остаётся в покое или движется равномерно и прямолинейно»... И в основном вниз!.. (Глядя на то, как Вера, дав телефону вторично отзвенеть, открывает новую бутылку.) Ловко! Вера. Да брось ты, наконец, свою педагогическую работу! Алексей Михайлович. А ты? Разревелась, как маленькая! Вера. Кажется, не первую тысячу лет вас, мужиков, перевоспитываем! Сколько я с ним возилась... Ведь существует же такая наука — педагогика! Алексей Михайлович. Педагогика!.. Идём мы с приятелем как-то по улице... Жара. Пить хочется — сил нет. Смотрим — автомат с пепси-колой. А возле стоит пьяный и в него деньги запихивает. Сунул в первый раз — тот проглотил. Сунул во второй — тоже проглотил. В третий раз уже суёт... Понятно же, что и это сожрёт, — так нет же, упёрся: суёт и суёт. Слышим сзади нас девичий голос: вот, говорит, молодец — автомат перевоспитывает! Вера (о чем-то своём). Ну, это мы ещё посмотрим! Надежда. Я вот что думаю, Вера.. Если бы не случай, мы с Лёшей никогда бы не познакомились. А где бы мы могли реально с ним встретиться? По дискотекам он, наверное, не ходит. Да и мы уже тоже. На улице? Нет, на улице он за нами, пожалуй, не пойдёт. Одна надежда у современной девушки: на такой вот идиотский случай. И надежда эта, прямо скажем, призрачная! (Глядя на то, как Вера механически снимает телефонную трубку.) И не звони ему больше никогда. Вера. Я не ему. Я так. Надежда. И так больше не звони. Всё.
Ну вот и автомат твой вернулся! (Алексею Михайловичу.) Как думаешь, в соответствии с каким такая законом?.. Вера (Алексею Михайловичу и Надежде, саркастически). Педагоги!.. Алексей Михайлович (встаёт, идёт к двери. Вере, преграждающей ему дорогу). Отойди! Вера. Нет. Алексей Михайлович. Я с ним по-хорошему. Вера. Нет. Уйди. Алексей Михайлович (громко, чтобы слышали за дверью, через голову Веры). Кого нужно?! Голос из-за двери: «Тебя!!!» Вера (встревоженно). Что за голос? (Алексею Михайловичу.) Молчи! Молчи! Я умоляю тебя: молчи! Алексей Михайлович (Вере). Почему? Голос из-за двери: «Открой — объясню!!!» Алексей Михайлович (громко). Лучше уходи по-хорошему! Голос из-за двери, после серии ударов: «Открывай, гад!!!» Вера (прислушивается, Алексею Михайловичу). Я прошу тебя, замолчи! Алексей Михайлович (не уступая Вере). Прекрати ломать дверь! Голос из-за двери: «Ну так открой!!!» Вера (Алексею Михайловичу). Отойдёшь ты от двери? Алексей Михайлович. Нет. Пусть он уйдёт! Голос из-за двери: «Сейчас мы тебе покажем!»
Надежда. «Покажем»! (Вере.) Слышала? Он за приятелем сбегал! (Хватает телефонную трубку, набирает номер.) Полиция? Помогите, хулиганы в квартиру ломятся! Безымянный восемнадцать-пятнадцать. Я не знаю, сколько их! Много! Голос из-за двери: «Делать нечего, прочно засел! Придётся дверь ломать! Ну-ка, надавили!» Вера (размазывая по лицу слёзы). С кем это он? Голос совершенно чужой. Может быть, в самом деле открыть? Всё равно ведь дверь высадят!.. Голос из-за двери: «Крепкая, стерва! Сходи-ка ты к соседям за топором. Мы её с петель!.. А я тут покараулю, чтобы он не сбежал!!!» Вера. Что? (Задохнувшись.) Я тебе покажу — топор!..
Надежда. Помогите хоть кто-нибудь!!! (Выскакивает на лестницу.) Вера. Прекратите! Слышите? Прекратите сейчас же!
Славик (Алексею Михайловичу). Вставай. Пошли. Алексей Михайлович (вырываясь). Куда? Пустите! Славик. В полицию тебя сдадим! Вера. Вы кто? Зачем?.. Убирайтесь! Виталик. Не волнуйтесь, нам Светка всё объяснила. Вера. Какая Светка? Вы что?! (Что-то вспоминает.) Ах, вот в чём!.. О, господи! Это же не тот! Славик. Как не тот? (Алексею Михайловичу.) Ты разве не Лучкин? Вера. Нет. Это сосед! Сосед! Славик. А где Лучкин? (Отпускает Алексея Михайловича.)
Надежда. Дом словно вымер!.. Никого! (Замечает перемену в ситуации.) Разобрались? Вера (устало). Это от Светки. Надежда. Причём тут Светка? Вера. О, господи, да я же её просила! Виталик (с готовностью). Светка позвонила прямо в спортивную школу, нас — с занятий. Адрес дала, предупредила: будут дома и не откроют — ломайте дверь. Значит, он её уже того!.. (Алексею Михайловичу.) А ты чего молчал? На лице ведь не написано!.. Надежда. Везёт тебе, Верка. Ко мне бы так вломились! Виталик. Давайте адресок?.. Надежда. Адресок? Вы это что же это, серьёзно?! Вера. Нужно Светке позвонить, разыграть её, что ли? Скажу-ка я ей, пожалуй, что я из полиции!.. (Тянется к телефону.) Надежда. Отставь, Вера Видишь, — на Лёше уже лица нет! Славик (обойдя квартиру). Одна живёшь? А чего дверь заклеила? Вера. Пока хватает. Славик. А родители где? Вера. На приисках. Славик. Нормально! Моих бы так!.. (Кивает на стол, где стоит бутылка.) Маловато будет! Могу сгонять. Ах, чёрт, деньги-то у меня в спортшколе остались! (Вере.) Не одолжишь до завтра пару сотен? Слышь, Виталик, оставь ей часы! Вера. Тоже мне, кавалеры! (Лезет в холодильник, достаёт две бутылки водки.) Славик. Что хоть за праздник? Вера (подмигнув Надежде). День независимости! (Расставляет на столе посуду, разливает.) Славик (встаёт с рюмкой). Тебя ведь, кажется, Верой зовут?.. Алексей Михайлович (неожиданно). Так это вы меня, значит, тогда у «Рыбного» в сквере прихватили? Славик. У какого у «Рыбного»? Ты что, папаша? Во всем же вроде разобрались?! Вера (Алексею Михайловичу). А ты не путаешь? Алексей Михайлович. Да они же все на одно лицо!.. (После странной паузы.) Я ведь рассказывал тебе про то, как я теперь живу? Как лежу после работы на диване и смотрю в полоток, и думаю, и чего-то жду. Диван почти насквозь своим «твёрдым телом» продавил. И знаешь, до чего я додумался? У человека всегда есть две возможности: первая — постараться приспособиться к окружающему миру, поверив в то, что он идеален и всегда был и будет таким. И вторая — заявить, что мир несовершенен и требует переделки в соответствии с неким научным проектом!.. Вера. Лёша, ты что?! Алексей Михайлович. Я хочу понять! Я живу в последний раз и хочу понять! Почему не всегда человек получает воздаяние за свои поступки! Почему стоит только предположить, что сознание вторично, как тут же является дьявольский соблазн: им можно управлять! И на этом фундаменте строится огромное, холодное и безжизненное здание материализма!.. А как же бабочка души? Где место ей? Но если мир рационален, а воздаяния нет, могу ли я поступить как последовательный материалист и подправить его, восстановив справедливость? (Встаёт из-за стола и с угрозой подходит со спины к сидящим за столом Виталику и Славику.) Или вследствие другой, противоположной, теории я должен подставить миру вторую, небитую свою щёку? Но первое — отвратительно, а второе — невыносимо! К счастью, есть ведь ещё и третий путь!.. (Возвращается на своё место, сам себе наливает, молча и мрачно пьёт в одиночестве.)
Вера (подходит к двери). Кто? (Переглядывается с Надеждой.) Надежда. Я подъезд сверху донизу обежала!.. Теоретически весь дом мог собраться!.. Голос из-за двери: «Полиция!» Вера. Ты, что ли, Лучкин? А у нас тут полный комплект! Голос из-за двери: «Откройте, гражданка!» Вера. Да хватит тебе, в самом деле, придуриваться! (Открывает дверь.)
Мартиросян (берёт под козырёк). Старший сержант Мартиросян. На вас, что ли, напали? Вера. На нас... То есть... нет. Просто хулиганы в дверь ломились. Мартиросян. А теперь эти хулиганы дуют с вами водку? Кто хозяйка? Вера. Я, но... Мартиросян. Ясно. (Кому-то в открытую дверь.) Спускайся к машине! (Вере.) Ну что, составим протокольчик? Вера. Хулиганы ушли. Честное слово! Они слышали, как мы полицию вызывали. У нас телефон от двери слышен... Новый дом! Мартиросян. Куда ушли? (Не получив ответа.) Ну, хотя бы давно? Вера. Да... Только что. Честное слово! Мартиросян. Какие вежливые пошли хулиганы! Чуть полиция в дверь — они с извинениями уходят. А вы такой большой компанией не могли с ними справиться? Вера. Да они... Они с ножами были. Даже с топорами! Мартиросян. Через закрытую дверь видели? Вера. У нас в двери есть щёлочка... Мартиросян. Покажите щёлочку?!.
Алексей Михайлович (не выдержав). Послушайте, вы не имеете права! Мартиросян (Вере). Кто таков? Алексей Михайлович (опережая Веру). Какое это имеет значение? Вы, во-первых, не имеете права входить в дом без соответствующих санкций! А во-вторых... Вера. Не слушайте его, товарищ сержант! Мартиросян. Старший. Вера. Что? Мартиросян. Старший сержант! (Алексею Михайловичу.) Продолжай. Алексей Михайлович. И попрошу со мной на «вы» точно так же, как и я с вами! Ну да, был ложный вызов, извините, но теперь вы не имеете права! Мартиросян. Послушайте, вы!.. Полиция что, по-вашему?.. Вы сейчас спать завалитесь, а нам ещё полночи дежурить, караулить ваш сон! Алексей Михайлович. Знаем мы, как вы караулите. Караульщики! Вера. Товарищ старший сержант! Не обращайте внимания, это Лёша, сосед. Он сегодня целый день ведёт себя героически. Просто не было случая проявиться. Мартиросян. Мы можем предоставить ему такую возможность! Алексей Михайлович. У нас демократия! Не запугаете! Мартиросян (внезапно и необъяснимо обидевшись). Как вы сказали?.. (В гнетущей тишине проходит на кухню, садится к столу, достаёт планшет.) Фамилия?.. Имя?.. Отчество?.. Год рождения?.. Место рождения?.. Место жительства?.. (Пишет в планшете. Рация, висящая у него на поясе, подаёт голос: хрип и визг.) Слушаю, «шестой»! (Хрип, визг.) Понял, «шестой». Буду через десять минут. (Вере.) Оплатите в ближайшей сберкассе. А я проверю. (Виталику и Славику.) А вы откуда такие полуголые? Давайте-ка по-хорошему: расходитесь! (Алексею Михайловичу.) И вы тоже. Виталик (Надежде). Я тебя внизу подожду.
Вера. Алексей!
Алексей... (Вдруг со смехом.) Звонок, что ли, отключить? Алексей Михайлович (неожиданно срывается в крик). Он не отключается!!! Вера. Ну и что ты кричишь? Алексей Михайлович. Ничего я не кричу. Уже поздно. Я на пять минут выскочил из квартиры. Мать волнуется. (Берётся за ручку двери, но медлит.) Вера. Милый мой! Милый ты мой Алексей Михайлович!.. (Берёт Алексея Михайловича за руку, тот вырывается.) Ладно, как знаешь. Но на минутку все же, дружок, иди сюда!.. (Надежде.) Ты халат привезла? Я там шампунь купила. (Увлекает Алексея Михайловича в комнату, закрывает за собой дверь.)
– Так что же ты кричишь? – Ничего я не кричу! – Я тоже устала, но ведь я на тебя не ору. – И я не ору! – И правильно, не надо, зачем?
Вера (Надежде). Ну, я дура. Слышишь?
– Может быть, я всё-таки пойду? – Куда? Куда ты пойдёшь? С этим... с твоим... «твёрдым телом», а? – Домой пойду. Мать волнуется! – Тебе нужно успокоиться. – Я спокоен! – Как же ты спокоен, когда ты дёргаешься? – Ничего я не дёргаюсь! – Нет, дёргаешься. – Нет, не дёргаюсь! Это ты дёргаешься! – О, господи!..
Вера (Надежде). Что делать, а? Ну ты можешь тут посидеть?
– У тебя ещё немного времени есть? Побудь со мной. Побудешь? – Хорошо. – Спасибо. Слушай... Всё-таки мы, женщины, такие дуры!.. (После паузы.) Свет из окна на тебя сейчас так хорошо упал... И на полу профиль... А у меня температура, кажется, подскочила... Ну-ка, тронь лоб!.. (После паузы.) Лёша, ты что же, так и будешь, как баран, сидеть в углу? – Так и буду. – До каких пор? – До таких. Отвернись и спи. – Кажется, я поняла!
Вера (Надежде). Пойди, хлопни дверью. Надежда. Зачем? Вера. Это я тебе потом объясню. (Скрывается в комнате.)
Надежда идёт к входной двери, раздумывает, открывает её и с силой захлопывает. Возвращается на кухню. Из комнаты доносится стон:
– Опять дверь! – Это Надя ушла. – Зачем? Куда она ушла? Ей же ночевать негде! – Дядька у неё тут неподалёку. Ты куда? Ты что же, хочешь оставить меня одну? Ночью?!! – Я воды попить. – Я сама тебе принесу!
– Спасибо. – Знаешь, я хочу привязаться к тебе. Я этого очень хочу! – Зачем? – Ну... Ты умный, положительный... вдохновенный! – Какой-какой? – Ну, вдохновенный. – В наше время это не имеет значения. – Ну, не скажи!..
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Надежда. Бритва на полке! Алексей Михайлович. Спасибо. (Скрывается в ванной.)
Доброе утро! Надежда. Как спалось? Можешь не отвечать. (Скатывает матрасик, запихивает под стол. Достаёт из сумочки мыло, пасту, зубную щётку, полотенце, скрывается в ванной.)
Ещё не встала? Алексей Михайлович. Спит, как убитая. Надежда. Счастливая. (Убирает посуду со стола.) Алексей Михайлович. Что с настроением? Надежда. Девятый вал накатил. Видал такую... репродукцию? Алексей Михайлович. Могу чем-нибудь помочь? Надежда. Да кто тебя знает. Что, здорово заметно? Раньше умела скрывать. Ну, а ты видел свой кошмар? (Поясняет.) Ну как же: «идут мимо какие-то серые люди в ватниках». Тебе хоть сны снятся, хоть кошмарные, хоть социалистические. А я сплю, как в мешке! Что, опять не понял? Ладно, иди, буди свою Верку. Не то потом весь день будет ходить заспанной!
Вера. Уже конфликт? Надежда. Поговорили чуток. Вера. Надя, ты ведь не выспалась. Иди в комнату, досыпай, что ли?.. (Проходит в ванную, слышен шум воды. Через некоторое время появляется, прислушивается: где-то капает вода.) Кран не прикрутила: невидимые миру слёзы... Слышите? — кап!.. кап!.. Надежда (с усмешкой). Потрясающе! Как ты это делаешь — ума не приложу! Только, бога ради, не нужно мне больше ничего объяснять! (Скрывается в комнате.) Алексей Михайлович (подходит к Вере, хочет её обнять). Вера!.. Вера (выскальзывая из его объятий). Извини, Лёша! (Идёт в коридор, начинает причёсываться у зеркала.) Алексей Михайлович (помявшись). Утром как-то не о чём говорить, да? (Подходит, вновь хочет обнять Веру.) Просто всё ещё никак не могу поверить: вчерашняя школьница, в белом фартучке!.. Вера. Ты на меня не сердишься? Алексей Михайлович. За что? Вера. Ну, так... Алексей Михайлович. Что за ерунда? Вера. Вообще-то, конечно. Пройдёт. Не горюй! Алексей Михайлович. Я и не горюю. Вера. И не переживай. Алексей Михайлович. А я и не переживаю. Вера (со смехом). И правильно, не надо. Зачем?! (Уходит на кухню.) Алексей Михайлович. Хочешь, я тебе глазок в дверь врежу? Вера. Глазок? Алексей Михайлович. Чтобы прекратились, наконец, эти безобразия. Хочешь или... или нет? Вера. Врежь конечно, если не трудно. Но вообще-то с безобразиями интересней! Ты что же, опекунство хочешь надо мной взять? Я строптивая! Алексей Михайлович. Говорят, я упрямый! Вера. Вот как? Это не самое лучшее качество мужчины! Алексей Михайлович. Назови лучшее. (С усмешкой.) Ну вот что!.. Сегодня суббота, выходной. Я сначала домой, мать переволновалась, наверное. А потом в универмаг за глазком. (Подходит к входной двери.) Закрой за мной.
Вера. Ладно, я хотела тебя испытать. (Целует Алексея Михайловича.) А ты вообще-то ничего. Крепкий мужик!
Лучкин. Сим-Сим, Верочка! У тебя гости? Ах, они уже уходят!.. (Теснит Алексея Михайловича обратно в квартиру.) Вера (Лучкину). Где ты был? Лучкин. Когда? Вера. Вчера вечером. Кто вчера ломился в дверь? Лучкин. А ты что, полицию вызывала? Алексей Михайлович. А в чём, собственно, дело? Вера (Алексею Михайловичу). Постой. (Лучкину.) Кто вчера чуть дверь с петель мне не снёс? Спасибо Алексею Михайловичу, выручил. Лучкин. Алексей Михайлович? Лучкин! (Насильно пожимает руку Алексею Михайловичу.) Значит, это вы её выручили? Интересно, каким способом? Вера. По-человечески! Лучкин. Неужели действительно кто-то ломился? Хулиганы! Ты что же, видела меня? Я дома телевизор смотрел. Ну, это... Новости! Так что... Поехали. (Позвенев связкой ключей.) Ты ведь давно мечтала, кажется... на алых «Жигулях»? Вера. Тварь скользкая! Вспомни-ка лучше, что тут у тебя осталось?! Ах, да! (Кидается в кухню, приносит выглаженную рубашку.) Извини, немного помялась! (Мнёт рубашку.) Лучкин. А всё-таки: кто такой Алексей Михайлович? Вера. Сосед. А что? Лучкин. А то, что я у подъезда с утра часов с семи караулю. Никто из чужих не входил, а всех соседей я знаю! Вера (с вызовом). А Лёша у меня заночевал! Он меня охранял. Они... Они вдвоём меня караулили! Лучкин. Вдвоём с полицейским что ли? Вера. Нет, с Надеждой. Лучкин. А полиция? Вера. А полиция попозже приехала. Постой, а ты откуда про полицию знаешь? Лучкин. Ну, так ты же вчера мне по телефону грозила: если я приеду, ты полицию вызовешь. А ломился... так это, наверное, кто-нибудь из твоих прежних дружков. Да? Всё-таки никак не могу понять: как вы тут без меня обошлись? Вера. Обошлись, как видишь. Лучкин (грозно). Что?! Значит, всё-таки обошлись?! Вера. Ты бы потише. Надя спит. Лучкин. Где? Где она спит? (Громко.) Надежда! (Вере.) Нет её. Врёшь. Нехорошо. Не-пе-да-го-гич-но поступаешь! Вера (громко). Надя! Надежда (из комнаты). Я сплю! Вера (Лучкину). Убедился? Лучкин. А я-то был уверен: приеду вот так утром, а у тебя полицейский заночевал!.. Вера. Я женщина честная! Лучкин. Знаем мы вас... Честная! Вера (швыряя Лучкину рубашку). А ну забирай своё шмутьё! Лучкин (проходя в кухню). Как же ты, бедненькая, на матрасике? Слышишь? Я спрашиваю: как же ты, бедненькая, на матрасике?! Вера (закусив губу). Ничего не поделаешь. Закон гостеприимства: гостю — комната, хозяйке — кухня. Лучкин (Алексею Михайловичу). А ты чего молчишь? Твоя баба? Алексей Михайлович. Ну, моя... Лучкин (внезапно рычит). Которая?!!
Надежда (Лучкину). С утра принялся? Ненавижу тебя! (Берёт Алексея Михайловича за руку, усаживает его на стул, садится к нему на колени.) Вера (Лучкину). Убедился? Лучкин. Вот если они ещё и поцелуются!.. Вера. Может быть, им в комнату пройти, а ты бы канделябр подержал? Лучкин (заметно растерявшись). У тебя же нет канделябра?! Вера. Всё. Мне нужно делом заняться. Вали. (Указывает Лучкину на дверь.) Лучкин. А если я не уйду? Вера. Ну так я опять полицию позову!.. (Демонстративно снимает телефонную трубку.)
Видеть его не могу! Представляете? Ну просто видеть его не могу! Надя, уедем! Помнишь, как мы с тобой в Прибалтику ездили? Лёша, забери меня куда-нибудь! (Приблизившемуся Алексею Михайловичу.) Нет, ты тоже уйди! (Плачет, скрывается в комнате.) Надежда. Что же с ней делать, Лёша, а?
Вера (пулей вылетая из комнаты). Не открывайте! (Встаёт перед дверью.) Голос из-за двери: «Вера, вы же дома, я знаю, у вас же на кухне свет горит!»
Костик. Здравствуйте! (Протягивает Вере сумки.) Это вам от папы, от Александра Ивановича! Вера (не сразу узнав Костика). Господи, Костик!.. Что же ты встал в дверях? Костик (заходя в квартиру). Я к вам вчера заходил. Голоса слышал, но никто не открыл. И телефон — то всё время занят, то не работает, а то никто не снимает трубку! Вера. Так это, значит, ты был? А у нас тут небольшое подполье. Костик (оглядывается). Теперь вот так, значит, вы живёте? Вера. Живём. Если этим словом можно назвать то, что мы тут делаем! Сколько же мы с тобой не виделись? Какой ты смешной стал! Лёша, Надежда! Надя, будь хозяйкой. Я сейчас!.. (С сумками, привезёнными Костиком, скрывается в комнате.) Надежда (Костику). Ты надолго к нам? Костик. Сегодня назад улетаю. Не знаете, чего Вера к нам не едет? Александр Иванович столько раз её звал!.. Надежда. Учишься? Костик. Собираюсь. Вот — учебников накупил. (Показывает торбу, полную книг.) Алексей Михайлович. Хиппуете? Костик. Мы-то? (Говорит преувеличенно громко, косясь на дверь, за которой скрылась Вера) Мы-то хиппуем. Да вы же тут ничего себе представить не можете: тайга! Нет ничего, как тысячи лет назад. Делай, что хочешь! Надежда. Сказка! Алексей Михайлович. А питаетесь вы чем? Костик. А что вы иронизируете? Сам себе хозяин. Не понятно разве? Надежда. Да ты чаю, чаю! Ты на чай налегай! Костик. Спасибо. Что, думаете, и на этот раз Вера к нам не поедет? (Неожиданно, Алексею Михайловичу.) Вы на гитаре случаем не играете? Мы свою команду сколачиваем, гитариста не хватает. В общем, весело! Алексей Михайлович. Что ж весёлого? Костик. А у нас тут недавно случай интересный был... Я задал общий вопрос: что, говорю, в будущем вера в Бога останется? Так вот, представьте себе: никто не мог ответить. Никто! Тогда я и им врезал: вера в Бога несовместима с научным мировоззрением! И пока мы это абсурдное заблуждение не искореним, о будущем нам с вами думать не приходится! Алексей Михайлович. А во что же тогда верующий человек верить будет? Костик. А в будущее пусть и верит! (Неожиданно.) Маркса читали?
Алексей Михайлович (не сразу). Да... Тут у нас посложнее... Куда как посложнее!.. Ну вот, к примеру: делали мы как-то с приятелем одну работу... Костик (очень живо). Научную? Алексей Михайлович. Научную, научную. Приезжаю я к нему поработать с утра. Голова, говорит, у него болит. Сбегай, говорит, сперва в магазин!.. Побежал я, делать нечего. Принёс. Налил. «Ну, как?» — спрашиваю. «Мало», — отвечает он. Тогда я ему наливаю ещё: «А теперь как?» «И сейчас мало, — говорит. — Раскалывается башка, не могу научно работать!» Наливаю тогда я ему в третий раз: «Как? — спрашиваю. — Хватит? Можешь теперь творить?» «А теперь, — отвечает он мне, — много!..» Костик. Это любопытно. Вы вообще-то кто по профессии? Алексей Михайлович. Вообще-то физик. Надежда. Специалист по твёрдому телу!.. Костик (пропустив мимо ушей едкое замечание Надежды). Я почему-то так и думал. Ну что ж, физики нам вскоре тоже могут пригодиться. У нас уже есть: два химика, один филолог. Не нашли себя! (Неожиданно.) А женщины у нас какие! Да у вас и женщин-то таких нет! Приехала одна из наших к вам... Прихватили её на улице двое, тащат. А ей стало смешно. Она возьми и крикни на всю улицу не «Помогите!», как тут все у вас кричат, а как завопит «Ура!» — тех двоих словно ветром сдуло. Не верите? Надежда. Верим, верим! Костик. Вот и получается, что будущее за нами! Алексей Михайлович. Из чего же это, извините, у вас получается? Костик. Посмотрите, как вы живёте! Ну что тут у вас хорошего? У нас идёшь по посёлку — простор! Снег — снег. Дождь — дождь. А у вас? Жижа какая-то!.. Алексей Михайлович. Да... живём мы нехорошо. Неправильно. Может быть, даже подло. Ну а вспомните, например, первоматерию? Тоже, надо полагать, жижа была!.. И в подобной жиже, молодой человек, родились Достоевский, Гоголь, Пушкин, Толстой! Так что в этой жиже рождаются порой идеи, которые питают мир! А вы нос воротите — жижа!.. Кто знает, может быть, мы, оплодотворяющие ваш простой труд, так и должны жить — по уши. Неудобства подталкивают прогресс! Надежда. Куда? Куда они его подталкивают?! Костик. Как же, станете вы жить по уши!.. Вы, белоручки, вас только корми, строй для вас, одевай!.. Ломоносов, например, вообще родился в деревне! Алексей Михайлович. Но пошёл в город. И жил в городе, как нормальный человек. В так называемых излишествах. В «жиже» по-вашему. Костик. Неправда! Не верю! Вас вон сокращают везде, физиков твёрдого тела! Алексей Михайлович. Это временное, как и многое из того, чего вы не понимаете! Костик (в ещё большей запальчивости). Знаете, что бы я в таком случае сделал? Я бы взял и поделил всё по справедливости! (Рисует в воздухе какие-то большие геометрические фигуры.) Алексей Михайлович (неопределённо). Хм... Это интересно! Вот я видел у вас учебники... Покажите, пожалуйста! (Быстро проглядывает стопку книг.) Ну что ж, у вас там, наверное, действительно хорошо. Вы мир там новый для нас строите. А за учебниками всё равно к нам, обратно: Санкт-Петербург, Москва... (Предупреждая бурную реакцию Костика.) Да не обижайтесь вы, бога ради, за такую большую вещь — Сибирь! Просто в России в который уже раз нарождается интеллигенция! Костик. Что-то медленно она нарождается! Алексей Михайлович. Просторы у нас большие! Всё медленно рождается и медленно умирает: старые идеи, новые заблуждения... Вот вы намучаетесь, и вас потянет сюда, к нам, обратно. Костик. Меня не потянет. Нахлебался! Ну что тут у вас хорошего? Искусственная среда! А у нас всё естественное, всё: потребности, чувства, идеи!
Надежда (Костику). Вы что же, и в самом деле коммуной живёте?!
Мартиросян (оценив меха). Ого! Да у вас тут, похоже, бал-маскарад?! Вера. Вам что? Гражданин?.. (Не сразу узнав Мартиросяна.) Товарищ старший сержант!.. Вы по поводу вчерашнего инцидента? Всё обошлось. Мартиросян. Обошлось? Вера. Честное слово! Мартиросян. Смотрите. Это ведь я так, не по службе. Вера. А... Это очень приятно. Мартиросян. Вы что же, одна живёте? Пригласили бы по-простому в гости... Вера. Зачем же по-простому? Можно было бы стол устроить по такому случаю. Только ведь все средства теперь на штраф пойдут!.. Мартиросян. Где квитанция? (Забирает у Веры квитанцию, прячет её в карман.) Ну так как же?.. Вас ведь, кажется, Верой зовут? Вера. Верой. А вас?
Мартиросян. Опять вы здесь! Алексей Михайлович. Но ведь и вы тоже здесь! Мартиросян. Я-то по долгу службы. А вот вы!.. Алексей Михайлович. Как же вы по долгу службы и без формы? Вера (строго). Алексей! Мартиросян (меняясь в лице). Ну, вот что!.. Как нам стало известно, подобные сборища... (Заглядывает на кухню, видит Надежду с Костиком.) ...происходят тут не в первый раз! И я не потерплю, чтобы в моём районе... с топорами... через щёлочку!.. (Достаёт из кармана старую квитанцию, протягивает Вере.) В течение трёх дней будьте любезны заглянуть в сберкассу! (Надежде.) Вас вчера я вроде тоже тут видел?! Вера. Товарищ сержант!.. Мартиросян. Старший! Старший сержант!.. (Уходит.) Надежда (неожиданно). А ты не мог бы забрать меня с собой, Костик? Костик (опешив). Я? О!.. Да боже ж мой!.. (Осекается, смущённо, Вере.) А вы, Вера? Я же только что доказал: за нами будущее! (Вновь рисует в воздухе какие-то большие геометрические фигуры.) Надежда (снимает телефонную трубку и набирает номер.) Мам?.. (С улыбкой слушает.) Извини, я не могла вчера позвонить. Ну, хорошо, не хотела. Что? (Слушает, выражение её лица меняется на противоположное.) Нет, я не проститутка, мама! (Швыряет трубку, сидит неподвижно.) Вера (Костику). Как папа? Костик. Александр Иванович? Он очень хорошо себя чувствует. Вера. Мама? Костик. Алевтина Георгиевна тоже. Они очень хотят забрать вас к себе. Неужели и на этот раз не поедете? Хорошо. Я хотел ещё в одно место позвонить!.. (Снимает телефонную трубку, набирает номер.) Занято! Всё-то и везде у вас занято!
Вера. Надя, ты что?! Надежда. Что «Надя»? Думаешь, пожалею? Если пожалею — вернусь. К тебе на кухню, на матрасик. Прибереги! (Собирает сумку: халат, туалетные принадлежности, косметику.) Вера. А ты что же, голая поедешь? (Кидается к себе в комнату и через дверь начинает швырять в коридор вещи: свитер, брюки, рубашки, белье.) Навезли барахла, благодетели! (Снимает с ног туфли.) Надежда. А туфли зачем? Вера. Петь будешь. Надежда. Петь? Вера. Вспомни, как ты пела! В институте! На вечерах! Помнишь? (Властно.) Пой мне! Надежда (растерявшись). Сейчас? Что?! (Под взглядом Веры.) А как же я без гитары? Вера. Пой. Тот романс. Надежда (трагически). Тот!.. Ох! Я забыла начало! Вера. Я тебе напомню: «Когда душа...». Ну? Вспомнила? Надежда. Вспомнила!
Вера. Вот за что тебя Лучкин любил, поняла?! Разве это можно удержать? (Обращаясь ко всем.) Разве ЭТО можно удержать?!! Алексей Михайлович (будто очнувшись, с неожиданной в нём страстью).
Надежда (возвращает туфли Вере). Спасибо. Вера. Возьми, они новые! Костик (заламывая руки). Читайте же, читайте ещё!.. Надежда. А как же деньги? Билеты?! Костик. Ах, это всё такая ерунда! Ерунда! (Влюблёнными глазами глядя на Надежду, быстро «посвящает» её в свою странную веру: делает Надежде какую-то немыслимую причёску, достаёт из своей торбы и цепляет ей на кофточку разные «феньки», «мульки», значки...) На худой конец можно и на попутках! Вера. В Сибирь?!! На попутках?!! Ты что?!! А как же чай? Чай?! Костик. Что родителям передать? Вера. Боже мой! (Хватает авторучку, клочок бумаги, быстро пишет.) Передай им вот это... И на словах... Что люблю... Жду... Пусть побыстрее возвращаются. Что Надька вместо меня. Ну, ты, Костик, не маленький, сам сообразишь, что сказать. Спасибо. Спасибо им огромное! У меня всё нормально. Особенных новостей нет. Ах, да!.. Впрочем, это не важно. Поцелуй их. Скажи, что я их очень, очень люблю. Слышишь? Пусть не волнуются! Ну, вот Лёша сидит... Привет им от Лёши, если они его ещё помнят!.. Надежда. Домой, что ли, брякнуть ещё разок? Боже мой, что она ТЕПЕРЬ обо мне подумает?! Вера. Я ей всё объясню, объясню. Ох, Надька!.. (Обнимает Надежду.) Может, всё-таки останешься? Смотри!.. Надежда. Прощай. Вера. Только ты сразу же напиши! Надежда. А куда писать? Я же твой почтовый индекс не знаю! Вера. Сто девяносто, три нуля, Безымянный. Костик. До свидания. Приезжайте к нам! Вера. Обязательно приеду! Надежда. Ну, всё, всё. Как в прорубь. Прощай!
Вера (закрывает дверь, идёт к зеркалу, смотрится в него.) Прямо по мне сшито, да? Алексей Михайлович (обнимая Веру). Всё ещё никак не могу поверить... Вчерашняя школьница, в белом платьице... (После паузы.) Вера! Я что же, перестал тебе нравиться? Ты же говорила, что ещё в первом классе!.. Вера. Дурак ты, Лёша. Только не обижайся. Ведь я беременна. У меня же от Лучкина ребёнок будет! Алексей Михайлович (оторопев). Верочка... Как же это так? Вера. Да так. Не знаешь что ли, как детей рожают? (Незло передразнивает Алексея Михайловича.) «Вчерашняя школьница, бабочка души»! Кончилась жизнь! Алексей Михайлович. Что же получается? Ты говоришь, что будущее за мной... а ребёнок? От таксиста? Вера. Думаешь, легко мне его отсюда гнать? (После паузы.) Бедная Надька... Какая бы нянька была!.. Хороший мальчик. Марксист! Буддист! Толкинист! Бог его знает кто ещё! Вот чёрт, кажется, Надька ключи увезла!.. Алексей Михайлович. Это он тогда за тобой в школе ухаживал? С ромашками? С оттопыренными ушами? Он? (Не дождавшись ответа.) Хочешь, мы с тобой тоже куда-нибудь съездим? В Кижи? Пушгоры? Вера. Да ничего я не хочу! Мне бы так же, как Надьке!.. С песнями! Хотя бы до аэродрома! Лёшенька, голубчик, боюсь я тут: утром проснусь — глаза открыть страшно. Никого нет. Пусто. А хуже всего знаешь что? Вещи с утра всегда валяются там же, где я их с вечера бросила! Алексей Михайлович. Хочешь, поживи немного у меня. А потом мы с тобой всё решим на трезвую голову. Сейчас же ничего невозможно решить, это же сумасшедший дом какой-то! (После того как раздаётся звонок телефона.) Вон — опять. Не подходи к телефону, разобью!!! Вера (дав телефону отзвенеть). Кто бы это мог быть, а? Надька что-нибудь забыла? Или, может быть, мать её разыскивает? А вдруг это твоя мать, Лёша? Не переживай, у тебя это пройдёт. Найдёшь себе другую. Сам же видишь — я не очень хорошая женщина. Алексей Михайлович. Это неважно. Да это просто не имеет значения! Пойдёшь за меня? Вера. А как же ребёнок? Мне ничего нельзя делать — четвёртый месяц!..
(После колебания.) Я так устала, Лёша. Оставь меня.
Лёшенька, милый мой... Сейчас, дружок, ты должен уйти. Алексей Михайлович. Но ведь ты мне обязательно позвонишь!.. Позвонишь, да? Вера (целует Алексея Михайловича). Конечно, позвоню. (Открывает дверь.) Алексей Михайлович. Я буду ждать твоего звонка. Это ведь такая тонкая материя, Вера, — жизнь!..
Вера (кричит Алексею Михайловичу вслед). Спасибо, Лёша! (Закрывает за Лучкиным дверь, Лучкину.) Глупее ты, конечно, ничего придумать не мог!.. (Задувает канделябр.) Лучкин (оглядев меха). Посылка была? Вера. Была. Лучкин. А с ним было что? Вера. Зачем тебе? Ребёнок-то ведь всё равно от тебя! Лучкин. Значит, не было? Вера. Я этого не говорила. Лучкин (после паузы). Не скажешь? Вера. Нет. Мучайся. Это тебе за твои художества! Лучкин. Но ведь ты не такая! Вера. Вот как? Какая же я? (Не отрываясь, долго смотрит Лучкину в глаза.) Неужели такая?..
Лучкин (грубо, как в общественном туалете). Занято! (Захлопывает дверь, достаёт из кармана ползунки.) Для нашего бэби! (Громко и самодовольно смеётся.)
Кто это ещё? Открыть? Нет? Вера. Как хочешь. (Уходит в кухню.)
Лучкин. А Вера ушла. Алексей Михайлович. Куда? Куда она ушла? Лучкин. В магазин. Алексей Михайлович. Давно? Лучкин. Да только что. (Закрывает дверь.)
Мартиросян. Там все разошлись? Алексей Михайлович. Зачем это вам? (Обращает внимание на полицейскую форму Мартиросяна.) Вы что же, опять при исполнении? Вот квитанция, иду платить! (Показывает квитанцию, хочет пройти, но останавливается.) Минуту! А вы это куда? К Вере? Там нет никого! (Заступает Мартиросяну дорогу.) Стой! Ты пойми, полицейский, я... (Ищет слово.) Я ведь люблю её. Неужели это нужно объяснять? Ты женат? Только честно — женат? Может быть, тебе лицо моё не нравится? Тогда, если хочешь, задержи меня. Штраф, пятнадцать суток — на всё согласен! Только ты к ней больше не ходи. Давай я сейчас что-нибудь такое натворю, чтобы у тебя основания были?..
Мартиросян. А ну, дай квитанцию!.. Алексей Михайлович. Зачем? Штраф хочешь увеличить?
(Зачем-то, видимо и сам не зная зачем, Виталику и Славику.) Ушла в магазин!..
– Враньё. Дома она! – И думать нечего! Конечно, вранье! – На что угодно могу поспорить — спряталась! – Эти бабы!.. Да они же вообще!.. – Она не хочет меня видеть! Что ж с этим сделать? Пятый этаж!.. А ведь раньше я бы, пожалуй, смог!.. – Слушай, старший сержант... А если мы его к ней подсадим?.. Просто возьмём и подсадим? – На пятый этаж?! – А мы подстрахуем! Да, Виталик? – А вдруг он убьётся? – А зачем ему убиваться? – А в самом деле!..
– Не зашибся? Давай ещё! – А то смотри, можно и по-простому, по-нашенски: подняться, позвонить и набить ему морду, чтобы к ней не лез. А мы тебе поможем! – Или вызвать её на лестницу и всё ей объяснить. – Эти бабы!.. Ну как с ними можно по-хорошему? – Или найти себе другую! Другой бабы не найти, что ли? – Да легко! – У меня на родине старики говорят так: любишь женщину — иди за ней! — Но я ей не нравлюсь! — Не имеет значения, иди! — Но я ей надоел! — Вперёд! — Я ей противен, она не хочет меня больше видеть! — Иди! Рано или поздно она уступит!.. Но это, конечно, если долго идти... – Мы тут всё-таки за бутылкой сгоняли. А вот и стаканчик. Хлебни, оттянет. А ты отвернись, старший сержант. Уставился!.. – Кто бы подумал?.. Вчерашняя школьница, в белом платьице!.. Юность!.. Сирень! Жизнь! Которая прошла где-то тут, между двух наших подъездов!.. Проклятый Ньютонов закон!.. Если на тело не действуют другие тела... А если они, эти тела, на него, наоборот, действуют? Боже мой!.. На что ушла жизнь?!
Лучкин. Иди сюда!.. (Тянет Веру в комнату.) Вера. У меня там полный развал!.. (Ведёт Лучкина к комнате родителей, срывает бумажную печать. Достаёт ключ. Ключ не подходит. Она швыряет ключ, толкает дверь плечом. Та не поддаётся.) Ломай!
Всё! (Сбрасывает меха, остаётся обнажённой.)
Алексей Михайлович (стучит в окно). Вера! Вера! Открой!
Вера. Лёша! Осторожнее! Как же ты?.. (Открывает окно.) Ты разобьёшься! Алексей Михайлович. Я!.. Я!.. (Кидает на кухню букетик цветов.) Вера. Неужели это мне? Мне? За что?! (С восхищением и ужасом.) Пятый этаж! (Оборачивается к Лучкину.) А ты? Ты бы так смог? В свои двадцать пять? А? Лучкин (он не слышит вопроса Веры). Значит, это он всё-таки к тебе!..
Надежда. Ну, так я и знала!.. Бабочка души, да? Как же я могла отсюда уехать? Я же всех вас ужасно люблю!
ЭПИЛОГ
Мартиросян. Расходитесь, граждане. Идите домой. Опять ведь целый день простояли! Жильцы жалуются — в подъезд не пройти! И вообще!.. Одни неприятности с этим домом. Приходите завтра и хоть целый день пойте. А сейчас тут проедет патруль. Это не санкционировано! Слышите? Расходитесь! (После паузы, во время которой никто из собравшихся не двинулся с места.) Ну вот, посмотрите!.. (Достаёт из планшета пачку газет.) Специально для вас из отделения прихватил. Вот, в «Вечёрке»... (Читает.) «Уже три месяца работает смешанная группа журналистов и физиков. Имевшее место происшествие на Безымянном, вне всякого сомнения, следует отнести к разряду явлений массовой галлюцинации». А вот вчерашний фельетон в «Московском комсомольце»: «Расцвет идеализма в стране, успешно строящей капитализм!» И там же «О невозможности левитации или свободного парения в воздухе». Подписано группой академиков. (Помахав в воздухе ещё одной газетой.) Святейший Синод тоже отрёкся! Слышите? (После паузы, во время которой собравшиеся по-прежнему не реагируют.) Ну, тогда вот вам ещё!.. (Достаёт из планшета какие-то новые бумаги.) Та, которую вы называете «сестрой Верой», стала женой Лучкина, через несколько месяцев его оставила и вышла замуж вторично за офицера Российской армии. В настоящий момент они с мужем находятся в Таджикистане! Сестра Надежда сошлась с продавцом комиссионного магазина и по-прежнему не работает. Брат Алексей Михайлович сменил работу. А брат Лучкин попал в больницу в связи с операцией на грыже. Одним словом, всё окончилось весьма прозаично и в квартире пятнадцать никто из вышеперечисленных не только больше не живёт, но даже и не бывает! (После продолжительной паузы.) Граждане сектанты! Да меня из-за вас не только в звании понизят — уволят совсем к чёрту из органов! Неужели о такой любви говорила нам сестра Надежда?!
(Как бы отвечая на всё ещё стоящий перед ним вопрос.) Как-как!.. Да, наверное, по водосточной трубе, вот как!.. Лично я тоже считаю — галлюцинация, миф. Место тут, должно быть, такое... Кругом в районе — грабежи, драки. А тут тихо. А впрочем, чёрт его знает!.. (После паузы.) Мы ведь рождаемся в грязи и крови, как животные, и для большинства из нас, к сожалению!..
И для подавляющего большинства из нас!.. (Подходит к стене и, убедившись, что никто его не видит, лезет на стену, раскидывает руки в стороны и кидается вниз.) И для подавляющего!.. (Лезет ещё раз.) Для большинства!.. (Кидается.) Для нас!..
КОНЕЦ
|