|
FREE RUSSIAN ADVERTISING REVIEW КОНТАКТ № 71 AUGUST 2003 Boston ЧЕХОВА Я ЛЮБЛЮ НЕ НА СЦЕНЕ, А НА БУМАГЕ Беседа с Андреем Зинчуком - одним из создателей Санкт-петербургского "Домика драматургов"
Еще год назад я не знала этого имени - Андрей Зинчук. Познакомил нас, что не оригинально, интернет. Занимаясь писанием пьес, я, естественно, искала на "всемирной паутине" болеющих сходной болезнью. Так я вышла на сайт "Домика драматургов", который ведет Андрей Зинчук, санкт-петербургский писатель и драматург. Человек он очень активный, что стало ясно сразу после нашего заочного знакомства. Кроме "Домика драматургов", Андрей ведет еще несколько сайтов, выпускает литературный альманах "Ландскрона", пишет и издает пьесы и успевает при этом работать в каком-то внушительно именованном учреждении, где получает зарплату (мизерную, как у всех российских интеллигентов). Андрей настроен бодро, он верит, что "мертвый сезон" для современной драматургии закончился. В нашей с ним беседе мы, конечно, коснулись этого наболевшего для нас обоих вопроса... - Андрей, вы пишете пьесы; современному драматургу дойти до сцены неимоверно трудно. Что вас удерживает от побега в другие роды и жанры - прозу, поэзию? - Видимо, драматургия - это болезнь: подхватив ее однажды, очень трудно потом от нее избавиться. Ну, а если серьезно, то, поскольку Иосиф Бродский в своей Нобелевской речи сравнил писание стихов с неким видом наркомании, я бы хотел продолжить этот ряд и сравнить драматургию с непреодолимой тягой к конструированию. Но конструированию особого вида - из живого материала, вроде "генной инженерии". А это уже и в самом деле чрезвычайно заразительно! А что удерживает от побега в другие жанры? Ну, вообще-то я ей - драматургии - частенько "изменяю" - с прозой, с публицистикой, хочу изменить с мюзиклом. Ведь драматургия - это в каком-то смысле "испанский сапог" литературы, и периодически от нее нужно отдыхать. Кроме того, любого пишущего не оставляет надежда когда-нибудь получить признание - видимо, это один из важнейших двигателей любого творческого процесса. - Если я верно вас поняла, сочинение пьес в настоящий момент признания не обеспечивает, поэтому за славой вы летите в другие литературные области. Так? Но, помнится, вы говорили, что вот-вот кончится затянувшийся период невостребованности современной драматургии. Или вы считаете, что ошиблись? А если нет, то на чем ваш "оптимистический" прогноз основывается? - К этой мысли меня подталкивают несколько наблюдений. Я около десяти лет работал на рынке книжно-журнальной продукции (издавал книги "на заказ"). В начале 90-х годов рынок этот был завален переводной литературой. В основном англоязычной. Потом - очень постепенно - на него стали просачиваться произведения отечественные, В основном классика. Теперь классику сменяет вал отечественной же "желтой" литературы - криминальное чтиво, женские романы, низкопробные фэнтези, книги по парапсихологии и т.д. Театр с отставанием в несколько лет почти в точности повторяет этот процесс. Поскольку я "веду" четыре сайта (три из них сугубо театральные), то на самом крупном из них ("Петербургские театральные страницы" – www.theatre.spb.ru) пару лет назад счетчик вдруг стал фиксировать до тысячи обращений в день - и в основном к материалам современной драматургии. Сейчас количество обращений заметно упало, но это происходит не из-за падения спроса на современную драматургию, а из-за того, что посетителей "растащили" новые, недавно открывшиеся сайты. - Мне из Бостона этих перемен не видать, но, глядишь, и здесь режиссеры начнут обращаться за пьесой. Только где они здесь - русские режиссеры? Русского театра в Бостоне и окрестностях при всей многочисленности русскоязычной аудитории, увы, практически не существует. Есть энтузиасты, подвижники театра, подобные Лиле Левитиной, которая ставит спектакли в свободное от основной работы время, но они "делают театр" в расчете на американского зрителя, стало быть, на английском языке. Театр на русском существует как некая потенциальная возможность, могущая как воплотиться, так и не воплотиться. Для ее воплощения, как мне думается, требуется Личность, скорее всего, режиссера, который явится народу и даст ему Театр. Возможен и другой вариант. Театр родится из самодеятельного кружка, как это случилось во времена купеческого сына Кости Алексеева, затеявшего любительский актерский кружок, ставший зародышем МХАТа. Естественно, нужны будут спонсоры, меценаты, но это уже второе... Однако я размечталась, давайте вернемся к нашим баранам, то бишь к проблемам театра. Чего вам в нем не хватает? Есть ли театры, которые вам нравятся? - Я хотел бы бывать в таких театрах, в которых бы мог забыть, что я - зритель. Но, к сожалению, это происходит очень редко. И дело тут не в том, что я “испорченный” профессией зритель, а в том, что современный театр, как правило, обращается не к чувству человека, а к его разуму. Что, на мой взгляд, является большой и непростительной ошибкой. Потому что театр - это, прежде всего, как, впрочем, и хорошая литература, искусство сопереживания, а потом уже всего остального. Пожалуй, таких театров, кроме Московского театра "Мастерская Петра Фоменко", в России сейчас нет. Думаю, тут дело в общей театральной концепции и (боюсь вызвать негодование подавляющего большинства российских театральных деятелей) в каком-то смысле исчерпавшей себя системе Станиславского. Иначе процесс этот не был бы так тотален в России. Эта общая большая болезнь. Что-то вроде социализма. Кстати, они чем-то даже схожи - система Станиславского и социализм. Насилием над личностью, что ли? А ведь в русском театре известны и другие системы: система Михаила Чехова, например, или система Николая Васильевича Демидова. Впрочем, я не режиссер, мне не очень удобно об этом рассуждать. - Я, как и вы, Андрей, ищу в театре сопереживания, эмоционального потрясения, хотя не отрицаю я других театральных путей. Но ведь театр, созданный Станиславским, старался решить как раз эту задачу. Недаром именно во МХАТе сумели поставить пьесы Чехова. Мне кажется, Станиславский у вас оказался №без вины виноватым”. Просто его "систему” после революции директивно сделали единственно правильной, в то время как она была и есть одна из возможных. Любопытно, что для деятелей нероссийского театра “система Станиславского” остается по-прежнему привлекательной, Россию едут, как в театральную “Мекку”, - поучиться актерскому ремеслу. Недавно моя дочь, живущая в Италии, слышала по радио рассказ прибывших из Москвы итальянских актеров-стажеров, они взахлеб говорили о театральной школе, во многом созданной усилиями Станиславского и Немировича-Данченко. У нас в Бостоне, Гарварде, Анатолий Смелянский ежегодно читает лекции по истории МХАТа, американцам это интересно. Но давайте поговорим о современности. Каким вам видится будущее российского театра? - Мне кажется, что развитие театра в России пойдет как минимум двумя путями (во всяком случае, одного теперь будет мало, это точно!): первый - это продолжение традиции документализма, которую внес когда-то в мировой театр Станиславский. Лучшим современным представителем этой школы является, на мой взгляд, Петр Фоменко; второй – это путь, которым очень недолго шел Евгений Вахтангов и чуть дольше Всеволод Мейерхольд. Вахтангов - через “монтаж аттракционов” и "карнавализацию жизни", Мейерхольд - через поиск наиболее острых форм ее проявления. В неком пределе - это, возможно, атмосферы и театр сюжета. Свое слово должна сказать и современная драматургия. Многие даже считают, что именно с нее и начнется новый театр. Отношу себя к ним. - В то, что новый театр начнется с новой драматургии, хотелось бы верить. Тоже пишу пьесы и мечтаю о времени, когда люди театра начнут оглядываться в поисках чего-нибудь свежего. Я ведь начала писать пьесы, когда поняла, что для таких, как я, современный театр практически ничего не приготовил. Не находила себя в этих персонажах, в этих коллизиях, мучилась другими вопросами и нравилась мне другая эстетика. Тогда я подумала: но ведь есть, наверное, еще сколько-нибудь таких же, как я, или похожих... Вот для них и писала - для тех, с кем, по слову Баратынского, "душа моя... окажется в сношенье". - Хотелось бы сказать еще вот о чем... Похоже, что искать "новый театр" нужно где-то среди языковых опытов подтекста. Не того эзоповского языка, которым говорило советское искусство в силу известных причин, а того, который проистекает из неумения человека до конца выразить себя, из общей тайны человеческой жизни, из часто двойственного отношения к Богу или намеренного сокрытия своих мыслей в целях достижения желаемого и т. д. Этим языком впервые заговорил со зрителем Антон Павлович Чехов. Кажется, первый в истории мирового театра. Хотя и в "Гамлете", конечно, тоже очень много недосказанного... Но к этому еще нужно присовокупить виртуозное владение интригой (современного зрителя иначе не удержишь), мастерское построение сюжета (action, которую внес в нашу жизнь американский кинематограф), совершенное владение словом... Иначе все может просто "раскиселиться". Кроме того, театр должен самоопределиться и разделиться: на коммерческий и на настоящий. А если учесть все большую обособленность современного человека, то у него может быть большое будущее. - Вы хорошо сказали об "общей тайне человеческой жизни" и проистекающей из нее жажде "сказаться не звуком", а как-то иначе... Порой хочется просто отказаться от слов, так они бессильны и одномерны, не устаешь удивляться Чехову, который в момент эмоционального всплеска дает Астрову совершенно нелепый с точки зрения логики текст - помните? - "А, должно быть, в этой самой Африке теперь жарища - страшное дело!" Кстати, о Чехове: мне показалось, что американцы совершенно замечательно сделали фильм по его "Дяде Ване" (Uncle Vanya from 42 Street). Актеры, не мудрствуя лукаво, с трогающей исповедальностью рассказали зрителю о своих собственных внутренних драмах, зазор между актерами и персонажами практически улетучился. А дядю Ваню в американской киноверсии, к слову сказать, прекрасно играет (или сам себя играет в "Дяде Ване") Shawn Wallace - низенький, некрасивый актер, наш Леонов - красавец перед ним! Бывает, что чеховские пьесы ставят с ироническим отстранением от "чудаков-персонажей" (что, скажем, я видела когда-то у Любимова в "Трех сестрах"), меня тогда действие перестает волновать, а только забавляет, если не раздражает. С другой стороны, наверное, и "мхатовское" прочтение нас бы сейчас не устроило; как представлю себе, скажем, Качалова, красавца с хорошо поставленным голосом, в роли Астрова или дяди Вани - брр! Нужен уже какой-то иной уровень актерской игры, естественности... - Я Чехова люблю не на сцене, а на бумаге. - Что-то мы с вами зациклились на Чехове. Хотите, я расскажу вам одну историю уже из современности? Мы с сыном были в Москве, когда случился черный вторник, то есть когда в одну минуту люди потеряли все свои сбережения. Эмоционально такое "предательство" власть предержащих было тяжело перенести, и я решила купить билеты в театр, чтобы не быть в тот вечер наедине с радио и телевизором, которые бы бесконечно повторяли и перепевали сенсационную новость. Мы попали на "Мудреца" А. Н. Островского в Ленкоме, сын-подросток очень смеялся, я недоумевала; но дело было не в этом. Дело было в том, что театр был ПОЛОН. Люди, как и мы с сыном, УШЛИ в театр, спасаясь от "последних известий". А теперь мой вопрос к вам, Андрей. Скажите, зачем современный человек идет в театр? Какие у него идеи? Уйти от своих проблем? Найти ответы на вопросы жизни? Отвлечься от работы и надоевшего быта? Погрузиться в атмосферу праздника? Приобщиться к искусству? Посидеть среди себе подобных? Эмоционально зарядиться, потрястись, очиститься? Для самоутверждения? Для того чтобы было о чем поговорить со знакомыми? Как вы думаете? - Это вопрос. Похоже, что современный зритель что-то ищет в театре. Хорошо было бы знать - что? Кстати сказать, в театры Санкт-Петербурга сейчас не попасть, билеты приходится брать недели за две, а то и за месяц... Беседу провела Ирина Чайковская Бостон - Санкт-Петербург
|